Память снова вернула Андрея в февральскую зиму прошлого года. Из школы он возвращался поздно: задержался на школьных соревнованиях по баскетболу. Сборная восьмых классов заняла общее третье место, и он спешил поделиться дома своей радостью, рассказать, как метко удавалось ему забрасывать мяч в корзину. К тому же три выставленные в дневнике за один день пятерки по химии, физике и литературе приятно щекотали самолюбие.
Сокращая путь от автобусной остановки, он бежал напрямик, по задворкам, и портфель, как маятник больших старинных часов, победно раскачивался в его руке. Осталось пройти три дома, когда он выскочил на свою улицу. Четвертый дом на левой стороне был его, но Андрей не побежал, он даже не пошел, а попятился и остановился, когда плечо его уперлось в забор…
Дома что-то случилось: рядом стояла машина из отцовского парка и возле толпа людей. Неужели что с матерью? Она же на станции, а там… поезда, там смотреть да смотреть надо… Чуть задумался — и под колеса…
Цепляясь за штакетник, Андрей медленно продвигался вдоль забора к дому и все чаще и чаще встречал на себе жалостливые, скорбные взгляды. И он все острее чувствовал — в доме беда. И уже не отдалить, не отойти от нее. Со Светкой, с матерью или отец в аварию попал? Что ни выбирай — все худшее, каждый близок и дорог. Он вяло прошел по молчаливому людскому коридору — глаза вниз, плечи опущены. Как будто издалека, услышал:
«С насыпи сорвался!»
«Говорят, легковушку встречную занесло на повороте, вот он и крутнул баранку».
«Горе-то какое — без отца остались…»
Андрей глубже натянул сильно потертую кроличью шапку, шмыгнул носом и глянул через плечо на приближающийся рабочий поселок у железнодорожной станции. Мать теперь очищает стрелки на железнодорожных путях ото льда и грязи и, уступая дорогу, провожает с метелкой и ломиком в руках суетливый маневровый тепловоз. Вечером прибежит домой усталая, холодная, расстегнет видавшую виды телогрейку: «Тепло-то как у нас!» — и улыбнется, благодарно глядя на сына за натопленную печь. Потом про школьные дела его спросит, не опоздал ли утром на уроки, и останется довольной, если он ответит, как обычно: «Ну что ты, ма!» Затем подойдет к нему с доверчивой улыбкой и робко так скажет: «Мне бы, сынок, в дневнике расписаться…» — «Среда же, ма!» — «Ничего, сынок… Я там, где суббота», — и медленно начнет листать еще не обогревшимися пальцами дневник, подолгу рассматривая не такие уж и редкие пятерки на его страницах.
Машина зарылась в туман, проковыляла по узкой дороге на плотине пруда и въехала в поселок. Андрей, не дожидаясь, пока шофер притормозит машину, на ходу, одним махом соскочил с левого борта возле небольшого с зелеными ставнями дома со скворечником под коньком и выше коленей утонул в наметенном у изгороди сугробе. Шестилетняя сестренка Светка прильнула к синеватому стеклу и увлеченно глазела, как известный всем ее подругам Шарик дрался со своими сородичами.
— Светка! — пригрозил пальцем Андрей. — Слезай с подоконника! Кому говорят!
Услышав голос брата, Светка радостно тряхнула белесыми кудряшками и вдруг приплюснула розовый язычок к влажному стеклу. Андрей снова с напускной строгостью погрозил пальцем и только после этого вошел через покосившуюся за зиму калитку во двор. Взгляд его скользнул по льдистой дорожке и остановился на поникшей копне сена. Последнее доедала корова. Дверь сарая приоткрыта, низом вмерзла в лед, верхняя петля едва держалась на двух гвоздях. Андрей с трудом протиснулся через проем внутрь сарая, долго искал среди железного хлама молоток и клещи, но так и не нашел и даже не мог вспомнить, куда он положил их на прошлой неделе, когда ремонтировал ступени крыльца.
В дальнем углу сарая сиротливо стояла автомобильная покрышка с порванным наискось протектором.
«Это когда мы с папкой дизельные моторы в совхоз возили».
«Учись, — говорит, — сынок, управлять машиной», — и уступил место за баранкой на степной дороге. И Андрей, как первоклассник карандашом по бумаге, вилял на грузовике до тех пор, пока не напоролся на забытую кем-то у дороги и перевернутую вверх зубьями борону. Гулко взорвалась передняя покрышка. Андрей от неожиданности бросил баранку и с испугом посмотрел на отца. Тот покровительственно усмехнулся, успев перехватить баранку, и крикнул почти в самое ухо Андрею: «Слезай, мужик! Покрышку менять будем!»