— Ну, ладно, мне некогда, — резко сказал Володька и, пренебрегая правилами уличного движения, пересёк проспект…
Наконец экзамены за девятый класс были сданы. Настроение переменилось.
Летом Володька задумался: кем же в конце концов быть?.. В течение последних лет он собирался поочерёдно то стать капитаном дальнего плавания, то актёром, то архитектором, то конструктором самолётов. Так и дожил до семнадцати лет, ничего не решив и ни на чём твёрдо не остановившись.
Но однажды, лёжа на песке у Петропавловской крепости и глядя на бледное ленинградское небо, он вдруг подумал о том, что неплохо бы ему стать, например, кинорежиссёром. Тогда можно будет строить фантастические города, самому писать сценарии, музыку и сниматься. А больше всего нравилось Володьке, что он сможет управлять громадным людским механизмом, быть тем, по чьей воле всё делается.
И, зажмурясь, он довольно-таки отчётливо представлял себя на автомобиле с рупором в руках среди тысячи людей, отдающим приказания на съёмках натуры.
С этими нетвёрдыми мечтами и планами и пришёл он в новую школу.
3
С Латуницем Нелли Ивановна познакомилась в Киеве.
Шёл двадцать второй год. Не раз переходивший из рук в руки город наконец обрёл покой. Твёрдо установилась Советская власть. Потом начался нэп. На старом Крещатике открылись частные магазины, и твёрдые, хрустящие червонцы появились взамен бумажных миллиардов. В городе шныряли люди, торгующие из-под полы контрабандными духами и помадой.
Неля, так звали её подруги, поступила в частную театральную студию. Больше всего на свете ей хотелось стать актрисой. У неё был голос и слух. Она неплохо пела, но находили, что драматические способности Нелли Стронской превышают музыкальные.
Друзья пророчили ей успех и славу.
Впервые она увидела Латуница на вечере у подруги. Высокий, с чёрными волосами и такими же тёмными глазами, во френче с огромными карманами, в широких галифе и сапогах по колено, военный — новый знакомый — показался ей величественным и красивым.
Латуниц был молод. Только что он вернулся из Средней Азии, где служил в кавалерийском полку. В Киеве жила его мать, — он не видел её всю войну и теперь приехал навестить.
В тот вечер Латуниц был не очень-то разговорчив, а потом вдруг попросил у Нелли разрешения проводить её до дому, и она согласилась.
С этого всё началось. С тех пор он часами ждал её у дверей студии в маленьком кривом переулке. Она выходила, и они долго гуляли по Владимирской горке, шли к Днепру, смотрели на его удивительные красные берега в часы заката.
Редкий пароходик бороздил в те дни днепровскую гладь. Кругом всё дышало величавым покоем.
Им некуда было спешить: Латуниц остановился в маленькой комнате матери, Нелли жила в семье своего многодетного отца — переплётчика.
Они без устали бродили по улицам старого города. Было сухо. Воздух в конце лета был наполнен запахами яблок. По вечерам расточали дурманящий аромат цветущие табаки.
В один из таких вечеров Латуниц неумело и неожиданно сделал предложение, и Нелли так же неожиданно приняла его.
Она любила Латуница и побаивалась его. Он покорял её своей физической силой, уменьем быть сдержанным, твёрдой волей. Прежде Нелли не приходилось встречать таких людей. Однако порой её пугала замкнутость мужа, привычка подолгу молчать, о чём-то раздумывая.
Через год у них родилась дочь. Её назвали Ниной. На время Нелли Ивановна оставила мечты о театре. Латуниц любил дочь своей особой любовью. Он мог часами стоять у коляски и молча смотреть на ребёнка. А потом надевал шинель, уходил и возвращался с какой-нибудь совсем не подходящей по возрасту дочки игрушкой.
Этими игрушками, ожидавшими своего времени, была уже забита и без того их очень маленькая комната в военном общежитии.
Когда Нине исполнился год, Латуниц получил повышение. Из Киева его перевели в Петроград. Нелли Ивановна этому очень обрадовалась. Она снова горела желанием пойти на сцену и надеялась, что в Петрограде, где так много театров, ей это легко удастся.
Они поселились в большом доме, вблизи Манежной площади.
Но в театр поступить не пришлось. Шёл двадцать четвёртый год: безработные актёры обивали пороги посредрабиса. И Нелли Ивановна стала скучать. Латуниц же не умел развлекать жену. С утра и до позднего вечера пропадал он на службе. В свободное время занимался и читал совершенно непонятные Нелли Ивановне книги.
Украдкой она плакала и жалела о лучших годах проходящей молодости. Потом Латуница послали в академию, он уехал в Москву, надеясь сразу же выписать туда семью У Нелли Ивановны снова появились какие-то надежды. Но квартиры в Москве не нашлось. Латуниц написал жене, что придётся пока повременить.
Нина росла. В три года она стала забавной белокурой девочкой, весёлой и смышлёной. Нелли Ивановна завязывала ей огромный бант на голове и называла её Зайкой. С Зайкой ходила она гулять в Михайловский сад. Там Нина бегала по дорожкам, возилась в песке, а Нелли Ивановна сидела на скамейке, читала книжку и с удовольствием украдкой наблюдала, как останавливались и улыбались прохожие, глядя на её дочь.
Там, в Михайловском саду, она и познакомилась с Долининым. Была весна, на улице продавали цветы. И Долинин каждый день являлся с букетом ландышей или пионов. Нелли Ивановна краснела и принимала их. И каждый вечер Нелли Ивановна клялась себе не ходить больше в сад. Но утром обязательно шла, и Долинин уже ждал её на скамейке. А Нина — она сразу полюбила Долинина, — завидев его, бежала навстречу и, сидя у него на коленях, играла золотой цепочкой часов. Долинин смеялся и целовал её в щёки.
Латуниц иногда приезжал из Москвы. Рослый, в длинной шинели, со шпалой на красных петлицах, он шумно входил в комнату, крепко обнимал жену, высоко поднимал дочку, прижимал её к шершавому сукну. А затем так же неожиданно уезжал, говоря на прощание: «Напишу.."
Вскоре Нелли Ивановна побывала на спектакле в театре, где служил входящий в славу актёр Долинин. Он играл главную роль. Выходил в финале во фраке. И ему долго все аплодировали. Нелли Ивановна сидела в ложе возле сцены, Долинин, кажется, улыбался только ей, и Нелли Ивановна смущалась. А потом он вышел из артистического подъезда, строгий, в сером пальто и чёрной шляпе, предложил Нелли Ивановне пойти в ресторан.
Он уверовал в её талант. И обещал сделать из неё актрису. Она проплакала остаток ночи, а утром послала мужу письмо. Она написала, что больше так не может жить, что любит другого и выходит за него замуж. Умоляла простить её, просила не присылать денег.
Латуниц ответил кратко: она может поступать как хочет, но деньги дочери он будет посылать.
Нина росла. Восьми лет она стала тоненькой русой девочкой с лёгкими движениями, и её отдали в балетную школу. Нелли Ивановна давно играла в театре, пользовалась успехом, была счастлива. Долинин любил её, обожал её дочку. Сначала он упросил жену, чтобы Нина носила двойную фамилию, а потом, в школе, Нина стала просто Долининой.
От Латуница аккуратно приходили деньги. Штампы на переводах были разные: сперва Москва, затем Иркутск и Хабаровск, а потом попросту номер военной части без города. Нелли Ивановне сначала было неловко получать деньги, но потом она привыкла к этому как к чему-то неизбежному.
Когда Нине исполнилось тринадцать лет, она вытянулась и подурнела. Волосы её стали совсем тёмными. В характере появились резкость и упрямство. Она перестала посещать балетную школу, зато очень увлеклась музыкой, делала в ней большие успехи, и Нелли Ивановна успокоилась.
Нелли Ивановна — по сцене Стронская — за эти годы стала известной актрисой. Её фотографии продавались в газетных киосках. Долинину по утрам подавали машину, он уезжал в театр, которым теперь стал руководить, и всё шло отлично.