– Нет, доченька! – мягко, но в то же время тоном, не допускающим возражений, ответила старуха. – Нам с тобой больше никто не нужен! Нам так хорошо вдвоём! А эти мальчишки всё время безобразничают, хулиганят, всё ломают и громко кричат! Я никогда не хотела иметь сына, только дочку! И она у меня есть! И мы будем жить здесь вдвоём нашей скромной женской компанией, любя друг друга и поддерживая во всём!
– Но мой сын! Твой внук! Он же сейчас там совсем один! Плачет и зовёт на помощь! – пыталась я воззвать к материнским чувствам старухи, чтобы пробудить в ней сочувствие к маленькому ребёнку, оставшемуся в этот трудный час без единого родного существа рядом.
– Что ж, ему придётся это пережить и справляться самому, как и надлежит мужчине! А мы – женщины! И должны думать, в первую очередь, о себе! Кто ещё позаботится о нас, как не мы сами? Ведь мужчины – такие эгоисты!
– Но Клим – ребёнок! Ему всего пять лет!
– И что? Неважно сколько ему лет: пять или пятьдесят пять! Мужчина есть мужчина в любом возрасте! – грубым и злым тоном процедила старуха. – Тем более что всё равно уже поздно что-либо менять! Твой сын уже мёртв или же умрёт совсем скоро! Какая разница? А ты будешь жить со мной! Тебя я могу спасти! Так зачем же нужно бежать отсюда?
– Там мой сын! – чуть не плача, прошептала я.
– Его уже нет, доченька! – снова переходя на ласковый тон, ответила старуха и принялась гладить меня по голове. – Но он будет жить в твоих воспоминаниях! Пока ты жива, ты будешь его помнить! А, стало быть, и он вроде как до конца не умрёт. Но если ты уйдёшь из этого безопасного места, то умрёшь сама! Умрёшь вместе с сыном. Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы о твоём ребёнке не осталось даже воспоминаний? Разве это правильно? Сама подумай! Тебе лучше остаться со мной! Живи сама и позволь своему ребёнку остаться в твоей памяти, вместо того чтобы исчезнуть вместе с ним с лица земли!
Старуха говорила тихо и спокойно, продолжая поглаживать мои волосы, и в какой-то миг я подумала, что она права. Время упущено, правительственный эксперимент вот-вот начнётся, и даже власти не уверены в том, что он пройдёт благополучно, раз велели жителям острова надёжно укрыться. Может быть, вместо того чтобы залатать озоновый слой, распыляемые реагенты ещё сильнее его разрушат, и все жители нашего острова и ближайших территорий подвергнуться такому радиоактивному заражению, что никто не выживет. Никто, кроме тех, кто укрылся в сейчас в бункере. И у меня есть шанс сохранить свою жизнь, но потеряв при этом сына. Но память о нём у меня никто не отнимет, и до конца моих дней он останется для меня самым дорогим воспоминанием, занимая большую часть моего сердца.
И я представила себе свою дальнейшую жизнь без Клима, и поняла, что просто не смогу жить без него. Лучше умереть вместе с ним, чем жить без него. И такая ярость пробудилась в моём сердце, что я подскочила на месте и стала трясти безумную старуху, держащую меня взаперти.
– Говори пароль, стерва ты этакая! Я не останусь с тобой ни за что на свете!
Но в ответ та лишь беззвучно засмеялась. И тогда я принялась душить её, но хлипкая шея старухи и без того едва удерживала в ней жизнь, и если бы я чуть посильнее её сдавила, то осталась бы в этой комнате навсегда вместе с разлагающимся трупом, что было ещё худшей перспективой, чем все предыдущие. И я оставила старуху в покое, а сама метнулась к двери и принялась колотить в неё, что было сил.
Я стучала и звала на помощь, но только разбила руки в кровь, потому что не могла проломить кулаками металлическую дверь. А в это время старуха продолжала лежать на кровати и со смехом наблюдала за моими бесплодными попытками вырваться из её тюрьмы.
– Зря стараешься! – проговорила она. – Никто тебе не поможет!
Но я не собиралась сдаваться. Я схватила единственный стул и принялась колотить им в дверь. Но стул так подозрительно быстро развалился, не оставив на двери даже вмятин, что я растерялась.
Окинув взором комнату, я искала то, что можно было бы использовать в качестве тарана, но выбрать что-то, кроме кровати, не представлялось возможным.
Подойдя к кровати, предназначенной для меня, я сдвинула её к центру и максимально отодвинула от двери, после чего с силой принялась толкать её прямо на дверь.
Звук столкновения кровати с дверью был крайне неприятным, но дверь даже не покачнулась. Тогда я решила повторить свою попытку.
Старуха продолжала беззвучно смеяться, глядя на мои усилия, но, по крайней мере, не пыталась мешать, что уже было хорошо. А я толкала и толкала кровать то в одну, то в другую сторону. Я сомневалась, что смогу проломить дверь, но я надеялась, что производимый мной шум не может не привлечь внимания других людей, и кто-нибудь непременно придёт ко мне на помощь. Так и случилось.