– Неужели это затронет всю планету…
Неожиданно у астронома случился необъяснимый диссонанс, глядя на сам Юпитер. Саше вдруг показалось, что газовый гигант стал меньше. Хоть это и предполагалось, но Саша об этом совсем позабыл. Он померил его угловой диаметр и воскликнул, глядя в камеру:
– Он сжался! Сжался! Угловой диаметр тридцать девять! А вчера был сорок пять угловых секунд! Сжался почти на пятнадцать процентов!
– Эх… как назло, рассвет начнется через три часа, – Васечкин, закусив губу, посмотрел на восток, – но мы с вами от Юпитера не отлипнем. Я поищу какой-нибудь американский эфир и запущу его у себя.
Саша посмотрел на, казалось, застывшую ударную волну из раскаленных газовых масс – кольцо огня было уже диаметром, равным двум диаметрам Земли, то есть более двадцати пяти тысяч километров.
Тень Европы появилась на Юпитере в шесть пятьдесят пять утра. К этому времени Солнце взошло над горизонтом, но Юпитер было все еще видно, хоть и слабо. Взрывная волна уже прокатилась практически по всей видимой с Земли стороне планеты, оставляя за собой чернеющий ожог. Скорость ее Саша вычислять не стал, но было и так понятно, что при таком мощном столкновении Ио с Юпитером ударная волна от падения спутника движется в сотни раз быстрее, чем ударная волна от любого ядерного взрыва на Земле.
Васечкин вывел рядом со своим изображением Юпитера еще одно изображение, но уже с эфира из Португалии, где все еще ночь.
– Ударит через несколько минут, – сказал Саша, – напомню, Европа по размеру практически как Ио. Самый сильный удар будет после столкновения с Ганимедом.
Саша открыл калькулятор и принялся считать, поглядывая в справочник с характеристиками спутников Юпитера.
– Между падением Тебы и Ио прошел час. Между Ио и Европой – четыре. Если учесть разницу в орбитах Европы и Ганимеда и их орбитальную скорость и сравнить с теми же показателями, но уже между Ио и Европой, то, выстроив пропорцию, у меня получается, что Ганимед упадет через двенадцать часов, но это все сильно приблизительно. У нас будет семь часов вечера, а это еще светло, так что придется смотреть эфиры от Западного полушария.
Вскоре Европа коснулась поверхности Юпитера, и вспышка света вновь разлилась по всему рабочему полю программы. Васечкин посмотрел в небо. Юпитер сиял как десять Венер! Сияние это продлилось недолго, и вскоре все стихло. Картина на мониторе вырисовывалась такая же, как и после падения Ио. Второе кольцо ударной волны пошло во все стороны и вскоре должно было столкнуться с кольцом от Ио. Не было сомнений, что вся поверхность Юпитера будет затронута ударной волной.
Саша измерил угловой диаметр планеты, который в три составлял тридцать девять угловых секунд.
– Юпитер продолжает уменьшаться, – произнес астроном, – за три с половиной часа уменьшился на три угловые секунды и стал тридцать шесть угловых секунд. Чем меньше объем Юпитера, тем быстрее будет уменьшаться его диаметр. Динамика поглощения будет расти. Я не знаю точно, через сколько он исчезнет, но могу предположить, что завтра ночью его уже не будет.
Изображение планеты в Сашиной программе исчезло, а вместо этого было видно дневное небо. На изображении из Португалии взрывная волна от Ио встретилась с волной от Европы. Видимое полушарие Юпитера стало черным, и контуры его сливались с фоном космоса, но наблюдать погибающего гиганта все еще было возможно.
Васечкин поставил будильник на четыре часа дня, попрощался со зрителями и отправился спать.
Первым делом после пробуждения Саша бросился к компьютеру и принялся искать эфиры от западных коллег. Найти было несложно, ведь практически все астрономы-любители не сводили глаз с неба последние недели. Юпитер на небе можно будет наблюдать только через пять часов, но Саша все же запустил свой эфир и вывел изображение газового гиганта для своих зрителей от какого-то американского астронома.
– Всем доброго утра, друзья. Точнее, дня, – произнес Саша. К эфиру подключились двадцать тысяч человек, и число это росло с огромной скоростью.