Железная маршевая лестница внутри самой антенны была очень компактной и крутой – буквально несколько шагов ты делаешь по ступеням и тут же выходишь на узкий пролет, разворачиваешься, снова делаешь несколько шагов, и снова пролет. Понимая, что от скорости подъема зависит их жизнь, Юра, Саша и Катя, не думая об усталости, бежали по ступеням наверх, помогая себе руками – отталкивались от перил. Гречкин с фонариком на телефоне был впереди. Никто из них точно не знал, на каком расстоянии за воздушным фронтом движется фронт водный. Но если учесть дальность до линии горизонта, то вода должна быть более чем в ста километрах от башни: может, в двухстах, может, в трехстах. Все трое обливались потом, но раздеваться, а потом снова одеваться не было времени. Через десять минут подъема темп их существенно снизился, но делать остановку было бы самоубийством. Лестница эта была почти в два раза ниже той, по которой они шли на смотровую площадку (та 340 метров, эта 180). Следовательно, подняться по этой они должны в два раза быстрее, то есть не за два часа с лишним, а за час (если вычесть время отдыха). Добавим сюда скорость подъема за счет крутизны самой лестницы, возможность отталкиваться руками от обоих перил, освещенности и страха, что снизу на них поднимется холодная океаническая вода, и выходит, что подъем должен занять не более чем минут тридцать.
Спустя еще десять минут (Гречкин смотрел на часы в телефоне) вокруг все начало свистеть. Воздух возвращался. Свистело недолго, меньше минуты. Как свист стих, все трое выплюнули клапаны баллонов. Стук обуви о железные ступени стал первым, что они услышали.
– Почти поднялись! – крикнул Юра, еле выговаривая слова из-за одышки. – Сейчас за воздухом вода пойдет. Успеем!
– Если волна будет выше башни?! – спросила Катя.
– Значит, мы скоро умрем! – ответил Юра.
– В который раз вы уже умираете?! – спросил Саша.
– Обсудим это, если выживем! – ответил Гречкин.
– Если выживем, обещаете рассказать подробно про все ваши приключения на Титане?! – спросил Васечкин.
– Обещаю! Но сейчас надо бежать молча, чтоб не сбивать дыхание!
Они все же остановились, но лишь на полминуты, чтобы убрать баллоны в рюкзаки.
Башня начала раскачиваться на ветру, и чем выше они поднимались, тем колебания становились более амплитудными. Завывания ветра становились все громче и злее.
Пришлось потесниться, когда они добрались до самого верха лестницы. Стоя втроем на последнем лестничном сегменте, они выглядывали снизу, из прохода в полу маленького круглого балкончика на отметке 520 метров, огороженного невысокими металлическими перилами.
Невероятных размеров оранжевая Луна, будучи уже почти над головой, горела, словно небеса разорвались и образовали тоннель в ад. Ветер становился сильнее с каждым мгновением. Небо было наполовину окрашено в красно-желтый цвет, а наполовину, на востоке, все еще оставалось черным и звездным. Вдали по всей длине горизонта уже было видно волну. Синяя стена смерти двигалась на Москву, подчиняясь невидимым силам гравитации. Высоту ее пока невозможно было определить. Амплитуда движения верхушки башни достигла десяти метров. Ветер принес вместе с собой пепел. Троица спустила маски для плавания на глаза и нос.
– Из-за грунтовых приливов начали извергаться вулканы, – произнес Васечкин, – скорее всего и Йеллоустоун тоже.
Все небо начало заволакивать пеплом, будто резко наступила зима и поднялась метель.
– Что дальше делаем?! – спросила Катя.
– Не знаю! – ответил Юра. – Или сидим тут, или лезем выше!
– Дождемся волны, и станет ясно! – сказал Саша.
– Да! – согласился Гречкин. – Тут безопаснее!
– Башня устоит от такого удара?! – спросил Васечкин.
– Кто же знает! – сказал Гречкин.
– Юра, вы знаете, я так рад, что решился приехать к вам, чтоб сфотографироваться! – сказал Васечкин.
– Еще бы ты был не рад! – усмехнулся Гречкин. – Если б не приехал, давно бы помер!
– Можно подумать… Вы бы не померли!
– Да ладно, Саш, я шучу! – космонавт похлопал парня по плечу. – Я тоже рад знакомству!
– Правда?!