Она смотрела на младшую сестру. Та медленно пережевывала салат, небольшой горочкой лежавший на тарелки с узорами. Шумели голоса людей, но все они были лишь фоном для совершенно другого разговора.
– Знаешь, Вика, – сказала Алина. – Я ж такая сука…
Голос ее выдавал опьянение. Взгляд ее не говорил ни о чем более. Она курила сигарету, положив оба локтя на стол.
– Больше никогда не брошу тебя, – продолжила Алина. – Уедем отсюда вместе! Тебе в этой дыре не место.
– Ну а где мне место? – спокойно спросила Вика. – Неужели в том городе, в котором теперь прячешься ты? Среди незнакомых людей и всего того шума. Я хочу быть счастлива, Алина, а для этого не нужно менять место жительства.
Старшая сестра кивнула.
– Ты хочешь сказать, что я несчастлива, да? – помедлила она. – Чертовски ты права, сестренка. Чертовски!
Алина посмотрела в сторону Алексея. Тот сидел неподалеку и молчаливо курил сигарету. Он выглядел трезвым, хоть и выпил к тому времени немало. Улыбнулся Алине. Она улыбнулась ему в ответ.
– Мне кажется, что у вас еще все может быть, – сказала Вика.
– Не думаю, – покачала головой Алина. – После того, что я сделала, ничто уже не будет так, как прежде.
– В это веришь только ты! Какая же ты, черт возьми, упертая!
Алексей встал из-за стола. Подошел к сестрам.
– Ну как вы? – вежливо осведомился он у девушек. – Алина, ты не хочешь прогуляться со мной немного?
– Конечно же, она хочет, – не дождавшись ответа старшей сестры, выпалила Вика. – Только об этом и думает!
Легким толчком она задала направление движения Алине. Та, горько усмехнувшись, встала из-за стола и вместе с Алексеем направилась к выходу из зала.
А на улице их встретил ветер. Он растрепал волосы Алины. Алексей поправил их легким движением руки. Коснулся теплыми пальцами ее уха.
Они стояли около входа, у перил, медленно выкуривая по сигарете.
– Знаешь, в сорока километрах от города есть одна туристическая база. Около озера, – сказал Алексей. – Там очень красиво, тихо. Домики, будто игрушечные. Хочу туда уехать. С тобой.
Кроткое молчание.
– Но почему… со мной?
Взгляд Алины недвусмысленно упал на его губы. Случилось это как-то само по себе. Хотела поцеловать его, но вдруг одернула сама себя.
– Тебе сейчас это нужно. Да и не думаю я, что смогу еще кого-то рядом выносить хотя бы несколько дней подряд. А уехать хочется. Можем назвать это взаимопомощью. Можем не думать, что это означает что-то.
Она улыбнулась. Называй это как хочешь, подумала она, но я согласна без каких-либо «но». Он был прав – ей нужно было уехать с ним куда-нибудь далеко, дабы расставить по полочкам все аспекты их отношений.
– А Валик?
– С моей матерью побудет. В конце концов, она любит нянчиться с внуком. Не буду же я отбирать у нее такую замечательную возможность.
И снова Алина будто бы убегала от проблем. В глубине северного леса, около зеркальной глади озера уже ничто не могло задеть ее сильно. Встревожить, украсть ее покой. Только Алексей, только он мог сделать ее счастливее. Где-то в глубине души она это знала и прекрасно понимала, но так часто противилась этому своему пониманию. Она хотела казаться сильной самой себе, забыв, что есть простое женское счастье.
– Я согласна.
***
– Однажды я проснулась рано утром. Ты уехал по своим делам. Вроде как общался с издателем. Был обычный зимний день. Я посмотрела в окно. Увидела красоту природы. Стала наблюдать за тем, как касаются крупные хлопья снега голых ветвей тополя, стоящего рядом с домом. Смотрела, как дети катаются на санях с небольшой горки. Я разглядывала их улыбки. Тогда я испугалась. Подумала, будто не проснулась ото сна. Все это выглядело так красиво, так сильно очаровало меня, что я ощутила страх. Я по-прежнему ощущаю его, где-то внутри себя. Я боюсь осознать, что все еще сплю.
– Быть может, красочный сон куда лучше, чем мрачная явь. В конце концов, все определяет лишь один факт: твое знание реального. И если ты сомневаешься, нетрудно пропасть где-то между. А пока ты не знаешь, сон может стать твоей явью.
Глубокой ночью она снова написала Антону. Сказала, что скучает по былым дням. Сказала, что все еще можно вернуть.
– Я устала иронизировать на тему собственной никчемности. Знаешь, так я хотя бы могу прикрыться от действительности. Мне наплевать на то, что скажут другие, потому что я не слушаю других. Но ты и я – это уже совершенно другая история.