– Пожалуй, есть.
Антону непросто было дать ответ на подобный вопрос. Как далеко может зайти писатель для того, чтобы написать достойный роман? Насколько глубоко он может погрузиться в свой внутренний мир? И сможет ли он отличить его от мира реального после столь длительного путешествия? Где та граница, что отличает безумца от мыслящего нормально (опять же, по общепринятым понятиям) человека?
– А что есть прекрасное для вас, Антон? – спросил Владлен.
– Любовь…
– А вы любите?
– Любовь бывает разной. Так что да, я люблю.
Владлен кивнул головой в знак понимания. Он будто бы посмотрел в глаза Антона, отчего тот ощутил, как легкий холодок пробежал по его телу.
Они прошли чуть вперед. Поднялись на второй этаж. Оттуда открывался вид на стоянку самолетов и взлетно-посадочные полосы. Стальные птицы садились и взмывали в небо. Светило солнце, но легкие тучи то и дело пытались спрятать его от взора людей.
– Никогда не летал на самолетах, – сказал Владлен.
Он протянул руку чуть вперед, будто бы пытаясь дотронуться до чего-то невидимого Антону и остальным людям. Дыхание его стало частым. Незнакомому человеку могло бы показаться, что у него начался приступ астмы или мощная паническая атака.
Смутился и Антон. Он внимательно посмотрел на Владлена, но ничего не сказал.
– У нее каштановые волосы. Она не одна. Нет. Она ушла не одна…
Владлен захрипел, чем привлек внимание проходившей мимо семьи с огромными дорожными сумками.
– Она была с мужем на том рейсе, – добавил Антон.
– Я не вижу его. Здесь только она. Она счастлива. Она говорит, что сама все решила. Так должно было случиться…
Руки Антона и спина покрылись мурашками. Хрип Владлена стал умеренным.
– И еще. Она просит прощения. Она говорит, что так будет лучше для всех.
– Просит прощения? У кого? У пассажиров?
– У вас, Антон.
Неясному нам и новому мы чаще всего сопротивляемся. Это происходит практически на подсознательном уровне. Антон сопротивлялся. Он решил, что медиум просто что-то напутал. Он все еще не был уверен, что тот действительно слышит голоса. Он все еще мог считать его жалким обманщиком. Но тяжелее всего, разумеется, открыть правду самому себе.
– Вы что-то путаете, Владлен, – с долей негодования произнес он. – Мы с Евгенией Звягинцевой незнакомы.
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно! Как я могу забыть, что не знаю человека, или знаю его?
Владлен нахмурился.
– Я лишь говорю то, что слышу. Она просит у вас прощения, – сказал он спокойным тоном. – Теперь она у теплого моря. Я вижу песчаный берег. Закат солнца. Рябь на поверхности изумрудного моря. Я вижу… все это выглядит прекрасно. Но он говорит, что все это нереально. Он знает об этом…
– Кто знает? Муж?
– Мужчина. Она говорит, что любит его. Любит бесконечно сильно.
– Так почему же разбился этот самолет? И разбился ли он вообще?
Владлен утих. Казалось, что перестал шуметь голосами тысяч людей терминал аэропорта. Тишина завизжала в ушах Антона. Он скривился от внезапного приступа. Подумал, что падает вниз.
– Она ушла. Исчезла, – констатировал медиум спокойным голосом. – Больше она ничего мне не сказала.
Антон выругался вслух. Вопросов перед ним теперь возникло еще больше, а вот ни одного конкретного ответа он до сих пор так и не услышал. Выругался снова. Ему хотелось напасть на Владлена, ударить его, причинить ему вред.
– Я не понял ни черта из всего этого!
– Это сложно понять. Она выглядит необычной. И она определенно знает вас, Антон.
– Она не может меня знать. Я знаком с ее коллегой, и только! Никогда ее не видел даже.
– Порой ответы на наши вопросы лежат у нас прямо под носом, но мы не видим их лишь потому, что не хотим их видеть. Обманываем себя. Антон, вам стоит спросить себя: уверены ли вы в том, что реально, а что – нет?
Туманное утро сменилось солнечным днем. Они лежали в постели, обнявшись. Она говорила ему, что безумно скучала все эти годы, проведенные в немой разлуке. Он гладил ее волосы, блуждая взглядом по изгибам ее тела, лишь отчасти прикрытого одеялом.
За окном кто-то громко рассмеялся. Алина вспомнила те слова, что услышала от Алексея при встрече. «Я подумал, что это шутка». Шутка ли, спустя столько времени вновь лежать вместе с ним в одной постели? Шутка ли, снова почувствовать себя матерью? Стать счастливой.
– О чем ты думаешь? – спросил Алексей.
– Скорее всего, о тебе, – задумчиво ответила она.
– Необычный ответ…
– Просто очень сложно понять, что теперь есть ты, а что – я. Сложно понять, кто есть кто, когда существует понятие «мы».