– Да просто смотрю на вас. Просто смотрю…
– Иди к нам.
Алина подошла ближе. Коснулась холодными пальцами маленькой ручки Валика. Тот посмотрел на нее внимательно, после чего позволил взять себя за руку. Так и пошли они вперед по улице. Мать, отец и ребенок. Как будто и не было тех пяти лет разлуки. Как будто время исчезло, растворилось в мыслях и чувствах.
Они шли по парку, расположенному ближе к окраине города. Парк тот, надо сказать, был более похож на огражденный участок леса, потому что кроме деревьев, кривоватых дорожек и нескольких лавочек там ничего и не было. Зато воздух был чист и прекрасен, как мысли младенца. Привыкшей к духоте большого города Алине он кружил голову.
Ей же думалось, что легкое головокружение, поразившее ее, было не чем иным, как проявлением стресса, пережитого ею во время встречи с собственным ребенком. Какое странное, но такое прекрасное чувство! Быть внезапно привязанным к чему-то, или к кому-то. Как будто тот открытый космос, который окружал ее, вдруг стал осязаем, приятен на ощупь.
Валик убежал чуть вперед, оставив Алину и Алексея вдвоем. Он, смеясь, гонялся за жирными голубями, хорошо прикормленными людьми.
– Хороший парень, – сказал Алексей, закуривая. – Главное, что с характером. Умеет постоять за себя. Мне это нравится. В конце концов, только ему решать, жертва он в этой жизни, или нет.
– Ты воспитываешь его сильным?
– Я воспитываю его таким, каким хотел видеть себя в его возрасте. Знаешь, пройдет еще лет шесть – семь, и все начнет меняться. Этот возраст особенный. Я просто хочу, чтобы он был готов к проблемам, которые на него свалятся.
– Думаю, он справится, – Алина улыбнулась. – В конце концов, ты его всегда поддержишь.
– Да, я его поддержу, – сказал Алексей, поставив акцент на второе слово.
Как и прежде, в разговоре между Алексеем и Алиной наступила ни к чему не ведущая пауза. Как будто глох двигатель автомобиля, только лишь набирающего скорость на трассе.
– Странно получается, – продолжил он.
– Что странно?
– Да все. Знаешь, все эти годы я думал о том, что мне пора уже расставить все по своим местам. Перестать думать о прошлом. А я в нем как будто бы завяз. Как в драном болоте.
И снова молчание.
– Я хотела извиниться перед тобой…
– Ты извинилась еще тогда, пять лет назад. Это ведь все равно ничего не меняет.
– Все еще злишься на меня?
– Не думаю. Не думаю, что еще чувствую что-то, Алина. В этом вся проблема. Говорят, что между любовью и ненавистью один шаг. А я ступил куда-то в сторону. Туда, где нет никаких чувств.
Зелень травы, яркость природы. Как на картинке с резким контрастом. Другие люди ходят по другим тропам, воспитывая других детей, решая другие проблемы. Контрасты. Отсутствие усредненности, явности проблематики общества. И если уж в людях и кроется вся Вселенная с ее безграничностью и красотой, то, пожалуй, это все объясняет. Мы разные настолько, что уже не можем быть абсолютно разными. С этими вещами, с этими идеями просто не сможет справиться разум.
– Ты надолго приехала?
– Еще не знаю. Мне нужно оставаться рядом с матерью. Хотя, знаешь, я все больше понимаю, что мне нужно находиться лишь рядом с Викой. Она обижается на меня. Быть может, я этого заслуживаю. Не знаю. В конце концов, я старшая сестра, и я должна помогать ей. Так что… видно будет.
– Она все такая же чудачка. Вика.
– Да, этого у нее не отнять. У нее в голове тараканы размером со льва. Порой мне кажется, что мы совершенно не понимаем друг друга. Будто мы дети разных родителей.
– Мы с тобой воспитывались улицей, Алина. Мы другие.
Шумела листва, и в кронах деревьев застревал свет скромного солнца. Земля, по которой ходили Алина и Алексей, казалась мягкой. Того и гляди, подбросит в небо, как на батуте. Хрустели под ногами веточки, которым суждено было однажды покинуть родные дома-деревья.
– У тебя есть кто-нибудь? – спросила Алина, поддавшись желанию.
– Нет. Честно говоря, я встречался с девушкой в конце прошлого года, но у нас как-то все не срослось. То ли во мне проблема, то ли в ней. Не могу сказать, – Алексей щелчком пальца отправил сигаретный окурок в сторону. – Ну а ты? У тебя есть кто-то?
– Да, – не раздумывая, ответила Алина, о чем спустя минуту страшно пожалела. – У меня есть мужчина. Он писатель. Имеет связи в крупном издательстве.
– О. Значит, серьезный человек, – усмехнулся Алексей. – Как ты, помню, говорила мне: весь секс у мужчины в голове, – указал он пальцем на собственную голову.
– Да, было дело, – Алина чуть засмущалась. – Но тогда все это относилось лишь к тебе.
– Не сомневаюсь. Не сомневаюсь…
Валик вернулся к родителям. Он снова посмотрел внимательно на Алину, после чего схватился за руку отца, словно пытаясь найти объяснение неожиданному появлению незнакомой ему женщины.
– Папа! А тетя пойдет с нами в субботу есть мороженное?
Взрослые переглянулись. В том взгляде было что-то мимолетное, похожее на случайный всплеск на ровной глади озера. Возникший из неоткуда, этот взгляд, это всплеск колыхнул ровную гладь. Круги беспощадно расширялись, изламывая отражения величественных сосен, устремивших свои кроны к небу, словно желающих восславить неизвестного людям бога деревьев. Словно они хотели восславить саму мать-природу.
– Если у тети будет время, она обязательно покушает с тобой мороженное, – ответила Алина сыну. – Только если ты не против, разумеется.
– Нет, – покачал головой Валик. – Не против.
– Вот и славно.
Узкой тропинкой они спустились к реке. Ее холодные воды делились прохладой с прибрежной округой. Где-то далеко ревел мотор лодки.
И Алине, и Алексею было о чем вспомнить, гуляю по берегу реки. Например, о тех вечерах, что проводили они вместе, разделяя друг с другом сладостный сок молодости. Нет, они, конечно же, не стали обниматься, говоря друг другу ласковые слова и долгожданные признания. Воспоминания их были столь же параллельны, сколь и рельсы одного железнодорожного пути. Поезд воспоминаний несся по ним, громыхая, оставляя позади себя лишь завихрения придорожной пыли.
Валик запустил несколько «лягушек» по неровной поверхности реки. Его отец, поймав чуть задорный настрой, решил посоревноваться. В итоге детство одержало победу.
– Моя школа! – добавил Алексей.
Алина, закурив, наблюдала за тем, как развлекаются отец и сын. Ветер игрался с ее волосами, пробирался под одежду. Было чуть холодно и тревожно оттого, что воспоминания не отпускали ни на секунду. Она и раньше сталкивалась с подобной проблемой, да только справиться с ней куда проще было, отправившись в небо на борту огромного лайнера. Заставив себя работать до изнеможения, она лишалась чувства мышления, превращаясь в запрограммированную машину. Ей так много раз хотелось стать бесчувственной, холодной. Ей хотелось, чтобы из ее груди вырвали сердце и вставили вместо него холодную сталь, работающую без перебоев. Ей хотелось, чтобы вместо крови по ее венам и артериям текли моторное масло и керосин, а руки внезапно трансформировались в крылья. Она сама хотела стать стальной птицей, чтобы иметь возможность взлетать в небо, уноситься прочь от земли, что так сильно тяготила ее стирающей все и вся тоской.
За прошедшие годы Алина свыклась с мыслью о том, что бесконечно виновата перед Алексеем. Поначалу ей давалось это нелегко. Горделивость, столь сильно впивающаяся своими острыми когтями в человеческую душу, словно рвала ее плоть на части. Ей не хотелось признавать свою ошибку, и в ход шли объяснения тех обстоятельств, которых, собственно, и не было никогда. Те обстоятельства были лишь плодом воспаленного воображения. Фикцией.
Но все изменилось. Теперь она стояла позади Алексея, некогда любимого, некогда прекрасного в ее глазах, и снова испытывала бесконечное чувство вины, которое разъедало ее почище, чем гордость. Из крайности в крайность, и никак иначе.