Она могла извиняться еще много раз, да вот только прекрасно понимала, что слова уже ничего не решат. Поезд унесся прочь. Осталась лишь пыль дорог.
День мерно склонялся к своему логическому завершению. Вечер окутывал небо красотой северного заката. Где-то там, где море соединяется с небом, расплылась по линии горизонта лава уходящего дня. Казалось, что даже каменистые берега и пена волн, что бились о камни с большой силой, приобрели иной цвет. А в воздухе витал запах соли и морской капусты.
Алексей сидел за рулем своего автомобиля. Алина сидела позади вместе с Валиком. Она беспрестанно смотрела на своего ребенка, силясь понять, что это действительно ее ребенок. Свыкнуться с этим было непросто. Как будто природа внезапно наградила даром, справить с которым ей было не под силу.
Валик действительно был очень похож на Алексея. Алине было непросто в это поверить. Как будто случился разлом в реальности, и чья-то могущественная рука решила поменять местами фигуры на шахматном поле человеческих судеб. Могла ли она заслужить чуть больше доверия благодаря этому нелепому факту? Могла ли надеяться на что-то?
– Вот мы и приехали.
Просторный универсал серебристого цвета припарковался около гостиницы. Алексей поставил автомобиль на «ручник», а сам обернулся к пассажирам, мирно сидящим позади. Он улыбнулся.
– Ну что, Валя, пора прощаться с тетей.
– Пока, – махнул он маленькой ручкой на прощание.
Ком подступил к горлу Алины. Ничего не сказав, она обняла Валика и постаралась поскорее покинуть салон универсала. Выбравшись на улицу, она вдохнула воздух полной грудью и закурила.
– Раньше ты дымила куда реже, – заметил Алексей, подойдя сзади.
– Так больше шансов заработать рак легких.
– Жаловаться на жизнь – это не твое. Хотя, может, большой город настолько сильно меняет людей. Я не знаю.
– Город тут не причем.
Молчание.
– В любом случае, мы хорошо провели время. Так что давай не будем ворошить прошлое, – резким тоном сказала Алина, сама того не ожидая.
– Никто и не хотел ворошить прошлое.
Алина обернулась. Они с Алексеем столкнулись взглядами, но никто не решился приблизиться хотя бы на шаг.
– Ладно, я поеду. У тебя есть мой номер, так что пиши, звони.
Она, быть может, и хотела бы возразить, сказать, что ей еще хочется побыть с ним. Приласкать сына. Поговорить о чем-нибудь, лишь бы не молчать снова. Но она была слишком слаба против самой себя. Молча посмотрела вслед уезжающему автомобилю, силуэт которого растворился в вечерних сумерках, после чего направилась в гостиницу.
Будучи в номере, она ответила на телефонный звонок. То был Антон.
– Ты так и не позвонила, – сказал он чуть упавшим тоном.
– Прости, – ответила Алина, схватившись за голову. Она села на край кровати и уставилась взглядом на окно. – Дни здесь проходят совершенно по-другому. Солнце раньше встает и позже садится за горизонт.
– Да ладно. Ничего страшного. В конце концов, позвонил я. Как ты там устроилась? Как мама? Расскажи мне что-нибудь.
Алина выдохнула. Меньше всего ей хотелось говорить про невзрачный номер гостиницы и свою умирающую мать. Мысли ее и чувства будто бы снова опустились на землю после молниеносного полета над облаками. Среди тяжести переживаний она вдруг почувствовала легкое прикосновение, ласкающее ее кожу и то, что кроется под ней и под скелетом. То, что спрятано, по мнению многих, внутри сердца, которое Алина была готова променять на бездушный кусок металла.
– Все хорошо. Я живу в гостинице, большую часть времени провожу с сестрой и матерью. Как-то так.
– Исчерпывающе, – усмехнулся по ту сторону трубки Антон.
– Как ты сам?
– Нормально. Над книгой работаю, – пауза. – Ладно, Алина. Я чувствую, что выбрал не самое удачное время для разговора. Позвони мне, как захочешь говорить.
– Я же говорю с тобой.
– Нет, ты говоришь с голосом по ту сторону трубки. Пока.
Гудки впились в слух. Алина еще долго смотрела на окно, а после легла на кровать и уснула. Ее куртка лежала на полу, джинсы были расстегнуты лишь на одну пуговицу. Дверь в номер была закрыта изнутри. Телефон окончательно разрядился и выключился. Так осталась она вне зоны досягаемости для всех и вся. Даже ветер не мог пробраться в номер.
Старый добрый вакуум, столь привычный для Алины.
***
Самолет на бешеной скорости стремился к земле. Ревели двигатели. Ревел воздух. Казалось, что Вселенная вот-вот взорвется. Но небо было непоколебимо.
Облака, мягкие, пушистые, приняли падающую стальную птицу в свои объятья. Померк солнечный свет, и даже душераздирающие крики беспомощных пассажиров, казалось, чуть приутихли. Вероятно, к тому моменту почти все они уже были мертвы.
Плоть разрывается. Страшно представить, какой силы может достигать встречный поток воздуха при падении огромного авиалайнера с высоты крейсерского полета. Ударные перегрузки вызывают кровоизлияния, разрывы внутренних органов. Отслаивается кожа с лица. Образуются переломы конечностей и позвоночника. Разрываются легкие и барабанные перепонки. Тело человека больше не является чем-то целостным. Оно рассыпается на фрагменты, которые после падения лайнера могут быть разбросаны на километры вокруг места крушения.
И вот, среди этого ужаса человеческой смерти, буквально созданной руками этих самых людей, жаждущих подниматься все выше к Солнцу и добираться все быстрее до пунктов назначений, остается в полной невредимости Алина. Она смотрит вперед себя, крепко вцепившись в подлокотники кресел по обе стороны прохода. Салон уже давно потерял герметичность, отчего безумные потоки ветра соприкасаются с ее лицом. Но она остается прежней, в то время все люди вокруг нее, пассажиры, те, кто улыбался и плакал еще каких-то несколько минут назад, упиваясь своими проблемами и счастьем, превращаются в обезображенных трупов. Она остается прежней, и объяснения тому она найти не в силах.
Не в силах она понять, почему видит перед собой столь же невредимую, как и она сама, Евгению Звягинцеву. Красивую девушку в форме бортпроводника, с неизменной улыбкой. Страх улетучился. Сервис на высшем уровне.
Алине непросто устоять на ногах, так как нос самолета довольно сильно наклонен вперед. Причина падения до сих неизвестна даже пилотам, все еще пытающимся спасти самолет и тех пассажиров, что еще остались в живых. Их попытки тщетны. Борту номер 9220 суждено навсегда исчезнуть с экранов радаров.
– Почему все это происходит? – громко спрашивает Алина.
– Потому что этому суждено было случиться, – столь же громко отвечает Евгения.
– Я не могла знать об этом! Я просто не могла!
Но вот самолет вынырнул из зоны облаков. Открылся чудный вид на бесконечную пустыню. Береговая линия, аккуратная, будто нарисованная. Темно-синее море.
– Зато я знала, – твердо говорит Евгения. – Я все знала.
Алина проснулась в холодном поту. Цепочка на шее закрутилась так, что ей стало тяжело дышать. Приняв сидячее положение, она закрыла лицо руками и несколько раз глубоко вдохнула спертый воздух комнаты. Стало чуточку лучше.
Знала ли она? Может ли вообще знать человек, когда наступит его смерть, и может ли жить с этим знанием нормальной жизнью?
За окном было темно. Алина посмотрела на часы. Половина четвертого после полуночи. Время ночных кошмаров. Перед глазами Алины все еще вспыхивали обезображенные лица людей, которых настиг мощный воздушный поток после разгерметизации салона. Что же случилось с рейсом 9220? Кто может дать на это ответ?
Она прошла в ванную комнату, умылась. Ей нещадно хотелось влить в себя грамм двести виски, дабы избавиться от дурных мыслей, роем мух витавших в голове. Алкоголь был прекрасным антидепрессантом, хорошим другом и не слишком надежным коллегой. Пусть так. Все же, свое одиночество лучше разделять с кем-то.