Быть может, когда-нибудь землю будут населять машины, вышедшие из-под контроля. Осознавшие себя реальными. Канут в лету люди, и человеком будет считаться машина. Или выдумка. Кто знает, что творится в тех мирах, которые мы создаем в своем воображении?
Антона увлекла эта мысль. Сама идея нереальности происходящего, несмотря ни на что, вселяла в него некую уверенность. Неужели он перестал бояться смерти?
Все те мысли были пусты, потому что, проснувшись ближе к обеду, он все равно ничего не вспомнил. Не вспомнил, что пишет роман, в котором Алина является основным персонажем, да и сам он там есть. Не вспомнил, что пришел по указанному Владленом Ионовым адресу и не нашел ничего. Он снова наткнется на свернутый клочок бумаги и удивится, что медиум послал его за ответами в его же квартиру. Его будет странно знобить, будто он простыл, но виной тому будет не вирус, подхваченный где-то в городской толпе, но нечто другое. Нечто более страшное.
***
Он думал о том замечательном времени, когда, утопая в ослепительном блеске весеннего солнца, гулял с Алиной по парку. Она была красива, как и всегда. Привлекательна. Мимо проплывали лица людей, словно все это происходило во сне. Слова и мысли, словно подвешенные в воздухе, словно дым сигарет, расползались в стороны. Антон и сам не мог сказать наверняка: сон это был, или же реальность.
Он прошелся по небольшому каменному мосту. Берега реки, как и прежде, казались искусственными. Его одолевало странное чувство: будто он потерял Алину навсегда.
Ее телефон не отвечал. Ну и пусть, говорил он себе. Она обязательно вернется. Она будет скучать по тому времени, которое мы проводили вместе. По тому страстному сексу, что был у нас. Она обязательно вернется, пусть даже она находится на дне далекого моря.
Весна в мыслях Антона сменялась летом в грезах большого города. Смеси запахов, приятных и не очень, гуляли по зеленым просторам, там, где гуляли молодые и старые, веселые и грустные. Там, где люди загорали и носили шарфы лишь ради того, чтобы выглядеть под стать моде. Там, где молодые мамы вели себя так, будто ребенок – всего лишь игрушка, не имеющая своей сложной психической основы, способная лишь выполнять определенные команды. Там, где старшие не поучали младших, лишь удрученно покачивали головой в ответ на очередное ругательство или еще одну раскуренную сигарету. Нелюбимые выгуливали нелюбимых, но при всем при этом в мире царила гармония и красота. Любовь была, но она не появлялась при первых лучах солнца. Она была глубже, там, куда не самый зоркий глаз и не подумает взглянуть.
Антон, засунув руки в карманы, блуждал дорожками парка. Он думал о той невероятной легкости, которую почувствовал, когда потерял все следы и все подсказки в нелегком деле Евгении Звягинцевой. Он словно нырнул в холодную прорубь, откуда выбрался совершенно другим человеком. Все еще было холодно, но уже как-то иначе.
Вопросы по-прежнему вертелись в его голове, словно бешеная карусель, раскрученная потерявшим рассудок клоунов. Антон всегда боялся клоунов, так что главным антагонистом этой истории мог представить лишь наряженного в цветастые и бесформенные одежды мужчину с красным носом, в нелепой обуви и с курчавыми красными волосами. Он боялся клоунов, так что, представляя себе смерть, видел не старуху с косой, но неуклюжего красноносого болвана. Он будто бы ломал ровную гладь коллективного бессознательного, привносил в него что-то свое, особенное. Хотя, если припомнить, такими вещами занимался еще Стивен Кинг в своих работах.
Силясь вспомнить, о чем писал прошлой ночью, Антон шел вперед, не замечая никого вокруг. Его преследовало странное чувство, а записка Владлена Ионова и вовсе заставила его сомневаться в собственной вменяемости. Но как же так? – спрашивал себя Антон. Что хотел он этим сказать? Неужели я снова сошел с ума?
Мысли о вменяемости напомнили ему о жене. Замечательный психотерапевт. Молодая, преуспевающая в своем деле женщина, обратившая на него внимание. Она помогла ему однажды, заставив поверить его в то, что мир реален. Она извлекла его из мира грез аккуратно, подобно искусному хирургу, во время сложной операции извлекающего нечто инородное из человеческого тела. Ее рука не дрогнула. Но где она сейчас? На дне моря, вместе со всем тем прекрасным, что было в жизни Антона?
Покинув территорию парка, Антон направился в сторону любимой кофейни. Там он однажды проводил время с Алиной. Проводил время с призраком. Антон усмехнулся, осознав абсурдность подобной мысли. Он мог усомниться в собственном существовании, но чтобы отрицать, что она реальна… нет, это было выше его сил.
Он вошел в небольшое помещение, выполненное в стиле итальянской деревни. Его, как и прежде, привлекала теплота атмосферы, коей было пропитано буквально все в кофейне. В одной цветовой гамме были выполнены и стены, украшенные декоративной лепниной, хорошо дополняемые кирпичной кладкой; и пол, выложенный керамической плиткой; и декоративные балки из дерева.
В кофейне было немноголюдно, так что официант сразу же поспешил приветствовать нового гостя. Видом своим он походил на родовитого итальянца, но имя носил вполне славянское – Иван.
– Добро пожаловать, – сказал он вежливым тоном.
Антон кивнул, будто бы забыв поздороваться.
– Можно мне латте?
– Будет сделано.
Официант откланялся. Антон остался совершенно один в зале. Словно это место подготовили специально для него. Словно, согласно неизвестному, очень секретному плану, Антон должен был появиться в этом месте именно в это время. Его пробрала легкая дрожь от подобных мыслей.
Отмахнуться от паранойи непросто. Скорее, вообще невозможно.
– Ваш кофе.
Официант появился до того неожиданно, что Антон подскочил. Он, конечно же, улыбнулся, будто бы подобная реакция показалась и ему самому забавной. На самом деле, он испугался. Его одолело нелегкое чувство дежавю.
Ему хотелось слышать ответы. Неважное, какие. Ему было тошно находиться в подвешенном состоянии, словно в невесомости, снова. Его организм не был готов к таким испытаниям.
– Неужели так все и было однажды? – будто про себя, задал вопрос Антон. Официант отреагировал удивлением.
– Что, простите?
– Неужели, все это уже случалось однажды? Меня посетило странное чувство. Дежавю. Как будто я помнил что-то, о чем после благополучно забыл.
– Да вы ведь ни раз и ни два бывали в нашем заведение, – с улыбкой ответил официант. – И в прошлый раз были, если мне память не изменяет, не один. Точно… не один.
– Точно.
– Я соболезную.
– Что?
Антон выгнулся как змея. О чем мог знать официант, не имеющий никакого отношения к его личной жизни? Неужели весь мир – сплошной спектакль, и все люди в нем – купленные актеры?! Решает тот, у кого больше денег и власти.
– Та девушка… она ведь летела тем самым рейсом, который пропал, да? О ней говорили в новостях. Стюардесса.
– Нет.
Антон был резок, отчасти даже груб. Видом своим, своей задумчивостью он напоминал сумасбродного ученого, с жадностью отстающего спорную теорию, к которой все его коллеги, увы, относятся с пренебрежением. Ничего не ответив, официант удалился по своим делам, оставив странного посетителя наедине со своими мыслями.
Мир за стеклом двигался так быстро, будто его поставили на ускоренный режим воспроизведения. Быть может, кто-то на небе наблюдает за нами с дистанционным пультом в руке, развалившись на мягком диване в шикарной квартире, – подумал Антон. Написал сценарий, отдал киношникам. Теперь любуется своим «произведением искусства». Наверное, стыдится. Быть может, ему все равно. Художник потерял кисти. Писатель потерял перо. Все сгинуло, и фильмы теперь делают для выкачивания денег. Ничего не осталось в мире. Ничего.
Мысли Антона были туманны. Цвет кофе точно дополнял общее настроение писателя. Он, возможно, был бы в ярости, если бы не чувствовал отсутствие сил после плодотворной, полностью забытой для него ночи. Словно перемотали на другую главу. Кисти… перо… пульт… кто творит меня? Кто решает за меня, как быть?