Итак, наша «практика» закончилась два дня тому назад. Все девчата, в том числе и Нина, разъехались по домам. Нам дали две недели отдыха, и до двадцатого числа я буду у родителей, а потом поеду в Ленинград готовиться и сдавать госэкзамены. Где–то в середине июня получим дипломы, направление на работу, месяц отдыхаем, и на этом кончается наша беззаботная студенческая жизнь. Я тоже выросла и могу теперь строить взрослые планы.
Не знаю, где ты сейчас, что делаешь и чем занимаешься, поэтому пишу письмо на адрес твоих родителей и, если ты не в Хвастовичах, то родители письмо тебе перешлют. А как бы хотелось, чтобы ты был дома и, получив письмо, приехал ко мне в Брянск, хоть на несколько часов, я так по тебе соскучилась. Пытаюсь представить тебя в конторе за рабочим столом в нарукавниках, щёлкающего косточками счетов, с серьёзным видом служащего, занятого важным делом, но что–то в этом качестве тебя не вижу. Может, я ошибаюсь, но для тебя, энергичного, живого и импульсивного и профессия должна быть соответствующей. Не сомневаюсь, что грызёшь науку, занимаешься спортом и готовишься поступать в лётное училище. Или уже раздумал? Мы с Ниной насильно были отлучены от неба, и теперь едва ли будет возможность заниматься парашютным спортом.
Ты теперь скажешь: «Меня небом заразила, а сама в кусты». Нет, Вася, я и сейчас хотела бы заниматься этим, ни с чем не сравнимым видом спорта, но реалии жизни говорят о другом. Если ничего не изменится, работать буду в районной больнице Псковской области, а где ж в районном городке аэроклуб? Так что будем считать, я уже приземлилась, а летать буду во сне или в приятных воспоминаниях. Моя мечта сбывается. Дарить людям радость, здоровье, счастливое будущее не менее достойно и благородно, чем завоёвывать призы и медали в спорте.
Начинает темнеть. До отхода моего поезда остаётся чуть больше часа, да и огрызок карандаша весь исписался. Буду кончать. Жду с нетерпением весточки от тебя и надеюсь на скорую встречу. До свидания!
Люблю, жду, целую
Твоя Лена 3.05.41 г.»
Читаю и перечитываю драгоценные строчки. От радости и волнения не могу совладать с собой, руки трясутся, сердце готово выскочить из груди, кровь, ударившая в лицо, предательски выдаёт моё волнение. Наконец начинаю соображать: «… двадцатого числа я уезжаю в Ленинград…» — пишет она. А какое же сегодня число? Девятнадцатое. Значит, у меня в запасе ещё около суток. До Брянска от Олсуфьева пятьдесят километров. Это же чуть больше марафонской дистанции. Если бежать в среднем темпе, то можно это расстояние преодолеть за пять–шесть часов. Я был так решительно настроен, что расстояние меня уже не пугало и, если даже не будет никакого транспорта, буду бежать, идти, ползти, но с любимой обязательно встречусь. Оставалось решить главный вопрос — получить увольнительную. Просто так, без уважительной причины увольнительную на двое суток старшина не даст, значит надо что–то придумать. А что? Скажу, мама тяжело заболела и передала со знакомым, чтобы я срочно приехал домой. Не задумываясь о том, откуда поступили сведения о болезни матери, мчусь к старшине. Разыскав его в своей каптёрке, сбивчиво, эмоционально объясняю ситуацию и слёзно прошу дать увольнительную. Однако старшина, выслушав мою просьбу, спокойно ответил: «Курсант Трохалёв, то, о чём вы мне сейчас рассказали, ничем не подтверждённые слова. Если бы у вас была телеграмма, подписанная лечащим врачом, было бы другое дело, а так я на себя взять ответственность не могу. Тем более, за вами водятся грешки». Я, в отчаянии, сказал:
— Товарищ старшина, а что же мне делать?
— Идите к начальнику училища.
— Вы думаете, он меня примет?
— Судя по вашей решительности, вас уже никто не остановит.
Не дослушав до конца совет старшины, не попрощавшись, помчался к начальнику училища.
В приёмной сидел секретарь в чине старшего лейтенанта и, как все секретари, копошился в бумагах. Принимаю стойку «Смирно» и обращаюсь к молодому щеголю, изображающего из себя чуть ли не начальника училища.
— Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться!
— Слушаю вас, товарищ курсант.
— Мне необходимо поговорить с начальником училища.
— По какому вопросу?
— По личному.
— Николай Васильевич сейчас занят, у него заместитель по учебной части, как только освободится, я о вас доложу.
Я сел на один из стульев, расставленных вдоль стен, и стал изучать приёмную. Она, наверное, ничем не отличалась от «предбанников» в кабинеты больших начальников. Такое же расположение помещений начальника и его зама — двери напротив. Такой же массивный стол секретаря с телефонами и печатной машинкой. Нетипичным было только то, что секретарём был мужчина, а не женщина. На дверях начальника училища висела скромная табличка под стеклом: «Начальник училища». Мои созерцания нарушила резко открывшаяся дверь кабинета начальника. Оттуда вышел подполковник Зимин и, не останавливаясь в приёмной, спешно покинул ненавистное помещение. Он, как и другие члены руководства, мне были знакомы по многочисленным построениям и лекциям, которые они читали согласно плану учебной подготовки. Как только подполковник удалился, секретарь встал со своего места и, приоткрыв дверь кабинета, доложил: «Товарищ полковой комиссар, к вам по личному вопросу курсант Трохалёв, примите?» Из глубины кабинета послышалось: «Пусть заходит». С дрожью в коленях переступил порог и, приложив руку к виску, доложил: «Товарищ полковник, курсант Трохалёв прибыл к вам по личному вопросу».