Кто знает, когда потух вулкан горы Арагац, остыли камни, скопилась в озерах вода! Говорят, однажды бросил пастух в Карилич свой посох. А когда спустился в Эчмиадзинскую долину, нашел его в озере Айгерлич. «Что за чудеса!» — воскликнул пастух. «Не удивляйся! — сказали старики. — Разве ты не знаешь, что Карилич и Айгерлич соединены подземными руслами? Знаешь, что такое «гыргыр», подземные пещеры? В них хорошо слышен шум подземных потоков».
— Пожалуй, нужно осмотреть склоны Арагаца, — предложил однажды Орбели. — Мне кажется, там можно найти удобный для будущей обсерватории склон.
— Охотно поеду с вами, — отозвался Амбарцумян. — Карта говорит о многом, но на месте виднее. К тому же я давненько не был на нашем Арагаце.
С группой специалистов Орбели и Амбарцумян отправились в путь.
От Амберда до Бюракана всего десять километров. И вот он — южный склон Арагаца. Перед глазами обширная панорама: слева — гора Ара, а справа до самых склонов Арарата тянется равнина. Для романтика это живописный пейзаж, для крестьянина — отменные пастбища и пашни, а для историка — арена давно минувших событий, о которых напоминают развалины старинной крепости…
— Площадку мы уже облюбовали. Конечно, придется еще не раз все уточнить и обосновать, но выбор сделан, — заключил Амбарцумян, когда несколько часов спустя все собрались у крепостных стен.
— Теперь остается одно — прославить Бюракан трудами и открытиями, — добавил Орбели.
Довольные возвращались в Ереван. Казалось, кто-то невидимый менял окраску неба: сначала исчезли розовые цвета заката; потом оно стало голубым на западе и почти синим на востоке. Прошло полчаса, и весь небосвод засиял алмазами-звездами.
УЧИТЕЛЬ И УЧЕНИКИ
Ученики академика Амбарцумяна пришли в Бюракан со студенческой скамьи. Здесь они стали кандидатами и докторами наук, обзавелись семьями.
— Учиться у Амбарцумяна было трудно, — рассказывает заместитель директора обсерватории, доктор физико-математических наук, профессор Людвиг Мирзоян, — хорошо известна его требовательность. На редкость целеустремленный, трудолюбивый, он хочет того же от других. Уже во время подготовки к сдаче первого минимума по звездной статистике у меня возникли серьезные трудности. В библиотеке по этой дисциплине было всего одно пособие. Но какое! Труд почти в тысячу страниц на немецком языке, которым я владел весьма слабо. «Выучите немецкий. У вас еще впереди целых полгода», — напутствовал Амбарцумян, и мне не оставалось ничего другого, как взяться за словари. Когда через шесть месяцев я пришел на экзамен, учитель задал мне всего один вопрос: «Ну как, одолели?» — «Да, одолел». — «Раз прочли этот труд, — резюмировал итог моей подготовки строгий экзаменатор, — следовательно, не можете не знать предмет». И поставил мне хорошую оценку.
Вскоре пришла пора экзаменоваться по иностранному языку. Полагалось сдавать сразу два языка — для меня это были немецкий и английский. Один из них сдавался как основной, и я, разумеется, выбрал немецкий. «Ну нет, — возразил Амбарцумян, — немецкий вы и так знаете, а английский будет вам в работе нужнее».
В этом случае, как и во всех других, так или иначе касающихся науки, Амбарцумян всегда настойчив и последователен. На международных конференциях, которые организуются в Бюракане, мы обходимся без переводчиков.
Бюраканская обсерватория известна во всем мире. В 1967 году ее наградили орденом Ленина. Немалую роль в этом сыграла, разумеется, личность самого Амбарцумяна, его научный дар, организаторский талант, способность заражать людей, нацеливать их на решение особо важных научных задач.
Существуют обсерватории, оборудованные лучше, чем Бюраканская, но редко где встретишь такой сплоченный коллектив единомышленников.
Амбарцумян бережно относится к работе своих учеников, старается приучить их к свободному, раскованному мышлению.
Невзирая на свои многочисленные титулы и звания, Амбарцумян прост и скромен в общении, предельно внимателен к людям, с которыми работает и которые его окружают. Несколько лет назад я тяжело заболел. Меня оперировали в Москве, и там, в институте имени Бурденко, я пролежал около года. Почти каждый день Амбарцумян справлялся о моем самочувствии, а потом навестил меня в больнице. Он не откажется прийти на семейный праздник или просто в гости, споет и станцует вместе со всеми. Для меня он человек, полный жизни, и в этом, быть может, обаяние его личности.