Помолчал несколько секунд
— Ладно, с чего начинать–то?
Саныч переборол мучившие его неясные сомнения и, внутренне решившись на психологический эксперимент, бросил
— Завтра вечером, в это же время, ко мне придёшь. Без бутылки и на трезвую голову. На небольшую лекцию. А сейчас — иди домой, к семье, мне работать надо.
После ухода Лёнчика Саныч некоторое время сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Его здоровая деятельная натура и характер оптимиста, как часть общего иммунитета, не пропускали в сознание ядовитые волны отчаяния и пофигизма, исходящие от полуразрушенной личности гостя.
Нет, надо сжать зубы, напрячься, найти нужные слова и подходы, постараться вернуть таких, как Лёнчик, из тумана забытья, из мира голливудских сказок, из стада опустившихся до состояния жвачных животных, тупых «потребителей», выращенных американским дьяволом, в реальный живой мир!
Без нравственно и физически здоровой молодёжи, без нормальных патриархальных семей, без веры в светлую и справедливо устроенную жизнь, у нашей страны нет будущего!
Саныч понимает это совершенно точно. И даже если у него не сразу всё получится, если майор Шабанов и проиграет первое сражение, то всё равно он приобретёт бесценный опыт, который откроет ему новые пути — как выиграть войну с Сатаной.
Нельзя ничего не делать и ждать, что всё решится само собой…
Это только кажется, что Лёнчик появился на пути случайно, на самом деле — это судьба и шанс снова занять своё место в строю на новой Отечественной войне.
Шабанов почувствовал острое желание поговорить с кем–нибудь из друзей, поделиться мыслями, выслушать их оценки своих намерений ввязаться в очередную драку за справедливость, за будущую сильную и великую Россию. А если за это не бороться, то ради чего тогда жить?
Саныч достал мобильник, порылся в его памяти контактов и довольно быстро наткнулся на номер Сеньки Ежова, подполковника–танкиста, повоевавшего в Чечне, а сегодня одинокого военного пенсионера. Сеня с удовольствием пообщается с Санычем, поговорит о хитроумных приёмах врагов в одурачивании доверчивых подростков, их мам и пап, у которых от шквала дезы и «информационных бомб» из СМИ, подконтрольных потенциальному противнику, давно мозги набекрень…
Все ценности в головах перевёрнуты. Теперь на пьедестале — зелёные американские деньги, право делать всё, что хочется и удовлетворять любое своё желание.
Несчастным одураченным обывателям и невдомёк, что такое настоящие человеческие ценности, ради которых стоит жить и стоит умереть, если понадобится. Западная свора избранных морлоков тихонечко выращивает для своего пропитания беспечных и ничего не понимающих в сетях, приёмах зла и туманах Нави, искусственно культивируемых дурачков–элоев…
В Чечне Ежов был дважды ранен, горел в танке. По ранениям комиссован «вчистую». Вернулся с медалями, со стеклянным глазом и обгоревшей щекой. Крепкий мужик, бесстрашный солдат, но очень добрый и мягкий человек в быту. Уже дома узнал, что жена нашла себе хахаля. Забрала ребёнка, всё, что смогла отсудить у инвалида и ушла.
Пережил с трудом.
Через несколько лет встретил другую женщину. Женился. До свадьбы невеста — прямо святая была. Через год родила ребёнка и… всё повторилось. Отсудила всё, что смогла и выгнала инвалида из его квартиры.
Больше подполковник–танкист создать семью не пытался. Духу не хватило. На войне — герой, а с хитрожопыми юристами и феминистками, понял, не справится. И совсем не в нём дело, а в тех, кто пишет неправедные законы и умело управляет умами людей. Страна давно захвачена ползучей заразой «новых ценностей» и забугорными управляющими, а с такими зверями в одиночку не повоюешь…
Ежов на встречу согласился охотно и уже через полчаса Саныч сидел с другом в небольшой пиццерии, потягивал горячий чай и прикидывал, как бы незаметно привести беседу к нужной теме. Не только о Лёнчике и ему подобных, но и о многих других вещах, которые давно уже не давали спать спокойно и бередили душу.
Сене хотелось выговориться, что–то больно его грызло изнутри.
Он время от времени подносил чашку к губам, отпивал горячий чай мелкими глотками и рассказывал
— Вот я, Саша, долго понять не мог одну вещь. За всю нашу совместную жизнь ни разу на жён голос не повысил, всё «лапочка», «котик», «галчонок». Не пил, зарплату всю в дом приносил, подарки и всё такое. Что хотела, то и делала. И первая, и вторая. Доверял. Никакого контроля не устраивал. И вот, дождался. Когда первая на развод подала, спрашиваю — почему? А она и сказать–то ничего не может. Скучно ей, видите ли… Сидит, бедная в «золотой клетке», семейные «обязанности» её тяготят. Прошло уж десять лет, как уехала, сына видеть не давала, живёт одна. Хахаль бросил.