И собралась было уходить.
— Я слышал, что ты сказала.
— Что?
— Твои слова. Ты сказала, что мы можем добиться всего, чего захотим.
— Да.
— Я знаю. Я тоже это знаю. Мы можем добиться всего, чего захотим.
Его глаза стали другими. Сосредоточились на мне. Это было совсем не похоже на Уилсона: он никогда нас не разглядывал, никогда так с нами не говорил. Он провел пальцем по глиняной фигурке.
— Чего захотим, — говорит. — Даже я. Хотя вечно сижу лицом к стене и вожусь с водой и глиной. Я могу добиться всего, чего захочу.
Я снова коснулась его плеча:
— Да. Я знаю.
— Даже я. Даже я, Уилсон Кэйрнс. Жирный урод Уилсон Кэйрнс.
Я улыбнулась.
— Ты совсем не урод, Уилсон, — говорю.
— Ты вернешься.
— Да.
— Я буду ждать тебя, Эрин Ло. Буду думать о тебе.
Затаил дыхание.
— Видела? — шепчет.
— Что?
Он приподнял фигурку. Оглядел, подул на нее. Правда ли я видела, что она шевельнулась? Что глиняная рука потянулась ко мне, как живая? Что фигурка подалась вперед, словно вырываясь из рук хозяина? Или на нее просто так свет упал, а пальцы Уилсона дрогнули? Или мне просто очень хотелось увидеть?
— Не знаю, — говорю.
Он внимательно посмотрел на меня сквозь толстые мутные стекла:
— Ты точно увидишь. Я буду ждать твоего возвращения. Уйти-то легко. Весь фокус в том, чтоб вернуться.
Я коснулась его головы. Наклонилась к нему, улыбнулась:
— До скорой встречи, милый Уилсон Кэйрнс!
— Смотри внимательнее! — прошептал он.
— Да. Буду смотреть.
— Отлично. Возвращайся — и тогда увидишь.
Я подошла к Январю. В дверях возник Жирный Кев:
— Надеюсь, вы там ничего не затеяли?
— Вот еще! — говорю.
— Вот еще! — повторяет Ян.
Кев покачал головой и потер нос кулаком. Потом пожал плечами. Ему глубоко наплевать, что там у нас происходит, лишь бы не бегать потом за нами туда-сюда, да зарплата бы шла исправно, плюс ежедневно бесплатный обед с добавкой. Я посмотрела на него и рассмеялась, вспомнив, как он втискивает за стол свой большущий живот и сопит, заглатывая еду. Он в ответ уставился на меня своими свиными глазками.
— Барышня, — говорит.
Я вспомнила, как он ведет себя с теми, кто его боится, как наклоняется к самому лицу и шипит, что вправит им мозги, таким невежам невоспитанным.
— Свинья! — бормочу.
— Что ты сказала?
— Ничего.
Он отвернулся, пробурчал какую-то гадость на мой счет и вышел из игровой.
— Свинья! — выдохнула я. — Свинья, свинья, свинья!
Я поцеловала Макси Росса, и мы с Яном тронулись в путь. Тощий Стью стоял снаружи, привалившись к стене, пряча в кулаке сигарету. Рубашка у него была расстегнута, послеполуденное солнце освещало торчащие ребра. Он откинул со лба сальные волосы.
— Вы чего?
— Да ничего, хотим пикничок устроить, — отозвался Январь.
— К ужину вернемся, Стью, — пообещала я.
Стью стряхнул пепел. Показал пальцем на небо:
— Видали?
— Что? — спросил Январь.
Стью рассмеялся сухим дребезжащим смехом:
— Летающую свинью, сынок!
Затянулся снова.
— Ладно, до ужина!
Мы подошли к железным воротам. Когда мы проходили через железные ворота, я обернулась. Хотелось увидеть в окне Морин. Чтобы она смотрела нам вслед и плакала. Но там был только Уилсон. Он прижался носом к окну игровой и сквозь толстые очки смотрел на нас — или сквозь нас, на что-то далекое. Солнце скатывалось за крыши. Мы топали между домов. Вот и улица над рекой, где я жила с мамой. Мы прошли мимо нашего дома. Сад совсем зарос. Входная дверь вся искорябана — собака скреблась или еще что. Изнутри доносится музыка. Я отвела глаза, и мы зашагали быстрее. За рекой шумел город. Мосты сверкали на солнце. Поблескивала вода. Мы вышли из Сент-Габриэля на огромный пустырь, где склады и жилые дома давно снесли.
Январь вскинул кулаки и замахал ими. Я топнула ногой, подняв вихрь пыли.
— Свобода! — орем оба. — Свобода!
Мы наперегонки понеслись вниз к реке. И тут раз дался голос Мыша Галлейна:
— Эрин! Январь! Вы чего? Вы куда?
6
Сидит на старом поребрике, копается в грязи сплющенной ложкой.
Январь чертыхнулся:
— Его тут не хватало! Пошли, не обращай внимания!
Мыш как подскочит:
— Эрин! Январь!
И бегом к нам. Руки перепачканы, лицо все забрызгано грязью. Пискля сидит, вцепившись, на плече.
— Смотри, что я нашел, Эрин!
Синий пластмассовый динозаврик.
— А еще вот что! — говорит.