Покрытое тучами небо приняло оттенок меди и, казалось, все пылало, точно раскаленный котел. Ни один человек не остался внизу. Туземные моряки толпились посреди судна и на носу, разговаривали вполголоса и со страхом посматривали на зловещее небо и на такое же зловещее море, мерным дыханием поднимавшее низкие маслянистые волны.
— Точно керосин с касторкой, — проворчал помощник и с отвращением плюнул за борт. — Когда я был маленьким, моя мать угощала меня смесью вроде этой. Ого, как темнеет!
Зловещий медный блеск потух; небо, покрытое густыми тучами, как бы спускалось к воде, пока темнота не стала такой, как бывает в поздние сумерки. Дэвид Гриф, хорошо знавший свойства урагана, тем не менее читал и перечитывал «Правила шторма», с трудом различая буквы. Ничего не оставалось делать, как ждать наступления ветра, чтобы узнать, в каком положении находится судно к смертоносному центру урагана, летящего из мрака.
Было три часа пополудни. Барометр опустился до 29,45, когда начался ветер. Они увидели это по потемневшей поверхности морской глади, на которой появились белые барашки. Пока это были только легкие порывы ветра, и «Онкл Тоби», носом к ветру, делал по четыре узла под своими штормовыми парусами.
— Только-то и всего? — подтрунивал Сноу. — Это после таких-то грандиозных приготовлений.
— Пока что ветер-малютка, — согласился Джеки-Джеки. — Но скоро он большой-большой. Вот увидите.
Гриф приказал поставить фок, не ослабляя рифов, и «Онкл Тоби» пошел скорее, подгоняемый усиливавшимся ветром. Вскоре ветер дорос до «большого», но на этом не остановился. Он дул все сильнее и сильнее, стихая перед каждым порывом для того, чтобы рвануться с новой свирепостью. Качка усиливалась, так что перила «Онкл Тоби» большей частью находились под водой, а на палубе зашумела вспененная вода, не успевавшая стекать в шпигаты.
Гриф наблюдал за барометром, продолжавшим падать.
— Центр урагана к югу, — сказал он Сноу. — Мы мчимся как раз ему навстречу. Теперь мы повернем и пойдем другим курсом. Это должно заставить барометр подняться. Уберите фок. Шхуна не может вынести такого напора ветра, попробуйте повернуть ее.
Маневр благополучно удался, и «Онкл Тоби» несся во мраке, почти таком же непроницаемом, какой бывает при наступлении ночи. Он мчался с безумной скоростью на север, среди рева урагана.
— Ничего нельзя предугадать, — заметил Гриф помощнику через несколько часов. — Шторм идет по огромной кривой, но мы не можем вычислить эту кривую, — либо мы пересечем ее, либо центр урагана захватит нас. Хорошо еще, что барометр стоит на одном уровне. Все зависит от того, как велика кривая. Море слишком бушует, чтобы бороться с ним. Ложитесь в дрейф. Море все равно будет гнать нас.
— Я воображал, что знаю, какой бывает ветер, — прокричал Сноу на ухо своему хозяину. — Но это уже не ветер, это что-то немыслимое, невероятное! Мне думается, что он достиг девяноста или ста миль в час. Это форменная бессмыслица. Я и рассказывать об этом не стану. Можно ли было ожидать такой силы! А посмотрите на море. Я совершал восточные рейсы, но я нигде не видал ничего сколько-нибудь похожего на это.
Наступил день. Солнце уже с час как поднялось над морем, но от него исходил лишь слабый полусвет. Океан представлял сплошные движущиеся горы воды. Между громадными волнами зияли провалы шириной в треть мили. Их гигантские скаты, до которых не достигал ветер во всей своей бурной ярости, морщились мелкими волнами, покрытыми белыми барашками, но с гребня исполинских волн ветер сметал белые кудри, едва они образовывались. Эта пена вздымалась до вершин мачт и неслась над морем горизонтально по поверхности.
— Самое ужасное уже прошло, — сказал Гриф, — барометр все поднимается, но море будет волноваться еще сильнее, когда ветер начнет стихать. Я пойду отдохнуть. Следите за изменениями ветра. Они еще, наверное, будут. Позовите меня, когда пробьет восемь склянок.
К вечеру, после жестоких порывов, ветер стал уже не таким сильным, и на громадном просторе моря боцман-тонганец увидел шхуну, торчавшую вверх дном. «Онкл Тоби» пронесло около носа этой шхуны так, что нельзя было разглядеть ее название. Но вечером они столкнулись с маленькой шлюпкой с округлым дном и двумя рулями на обоих концах. На носу ее были видны белые буквы. Сноу, посмотрев на них в бинокль, прочел: «Эмилия Л. № 3».
— Это охотничья шхуна, — сказал Гриф. — Но что могут делать в этих морях охотники за котиками?
— А может быть, она ищет клад? — соображал Сноу. — «Софи Сезерлэнд» и «Герман» были тоже охотничьими шхунами; между тем, помните, их зафрахтовали в Сан-Франциско люди, руководствовавшиеся безошибочными картами, по которым никогда никуда не приходили.
III