Не знал Булгаков еще одного фактора, сработавшего на него. Не знал о недавнем разговоре Зосимова с командующим…
В управлении пропуск был уже заказан. Булгаков разделся в гардеробной и в сопровождении офицера отдела кадров поднялся наверх. Они миновали приемную. Мягко отворилась одна дверь, вторая…
В глубине просторного кабинета сидел за столом генерал-лейтенант. Булгаков знал этого генерала по фамилии и в лицо: несколько раз встречал его на аэродромах. Генерал вряд ли запомнил Булгакова, хотя однажды на учениях вызывал пред свои очи и ругал за какие-то недостатки, но встретил, как старого знакомого.
— Рад видеть, рад видеть в добром здравии… — генерал скосил глаза на обложку личного дела Булгакова, лежавшего у него на столе. — Присаживайтесь, Валентин Алексеевич.
Булгаков сел. Офицер-кадровик положил на стол перед генералом какой-то листок. В ходе беседы время от времени генерал заглядывал в тот листок.
— Я смотрю, Валентин Алексеевич, на Дальнем ты был, на Кавказе теперь греешься, а вот северо-запад не видел… генерал рассмеялся, и Булгаков охотно поддержал его. — Надо побывать, Валентин Алексеевич, а то после жалеть будешь.
По службе выдвигают и одновременно на край своей земли засылают… А куда еще — в Москву, в Киев? Для боевого летчика-командира там работы нет. Северо-запад так северо-запад…
— Ну что ж, уважаемый Валентин Алексеевич, назначаем вас заместителем командира и надеемся на вас… — генерал заговорил более официально, перешел на "вы". — Новую должность вы, конечно, освоите, будете работать. У меня лишь один совет. Не соглашайтесь на роль простого порученца при командире, как это получается у некоторых замов. Иной зам превращается в этакий живой трансформатор: служит лишь для передачи распоряжения сверху вниз. А себя не проявляет никак. Вы должны стать первым помощником командира, его надежным, авторитетным помощником. Свое мнение надо иметь! Творчески участвовать в работе, держать под контролем наиболее важные дела, помогать командирам частей. Заместитель командира — это, знаете ли, крупная фигура в армейском строю.
Генерал встал, прошелся по кабинету. Булгаков также поднялся.
— Не открою большого секрета перед вами, Валентин Алексеевич, если скажу, что в гарнизоне, куда вы едете, командир, заслуженный, уважаемый, скоро уйдет в отставку, — Грустная улыбка промелькнула на лице генерал-лейтенанта. — Всем нам, старикам, скоро уходить. Как говорится, снаряды рвутся все ближе и ближе… Да не о том речь. Потребуется новый командир, и мы, конечно, вас будем иметь в виду. Вот вам и повышение и одновременно перспектива. А при такой ситуации ведь хорошо работается, правда, Валентин Алексеевич?
— Так точно, товарищ генерал.
— Ну вот…
Они поговорили еще немного и на том расстались. Булгаков покинул генеральский кабинет с таким чувством, будто вместе с предписанием ему вручили еще что-то, словно дали в руки жезл-невидимку, с которым там, на незнакомом аэродроме, залитом северным сиянием, будет ему легче.
Москва — столица, Москва — ослепительная красавица, Москва — большой перекресток жизненных дорог многих-многих людей, особенно военных, которые и бывают здесь главным образом по делам службы. Встречаются северяне с южанами, западники с дальневосточниками, бывшие однокашники и недавние сослуживцы.
Еще в управлении Булгаков услышал, что Зосимов как раз теперь тоже в Москве. Булгаков час просидел на телефоне и все-таки разыскал Вадима. Договорились встретиться вечером в гостинице ЦДСА, где остановился Зосимов, — по-холостяцки.
Привыкший к точности, Булгаков ровно в девятнадцать ноль-ноль постучался в номер на седьмом этаже. Всегда точный и аккуратный, Зосимов в ту же минуту, еще до стука, подошел к двери и открыл ее.
— Валентин Алексеевич!
— Вадим Федорович!
Хрустнули косточки, когда они сгребли друг друга в объятия.
Дверь осталась распахнутой. Проходившак мимо старушка горничная прошептала слезливо: "Братики встретились". Подобные сцены в армейской гостинице ей частенько доводилось видеть, и всякий раз они волновали ее материнское сердце. Она тихонько толкнула дверь, прикрывая.
— Проходи, Валентин Алексеевич, раздевайся, — приглашал Зосимов. — Дай-ка я твою драгоценную папаху определю должным образом. Вот тут, на верхней полке.