— Машенька, — попросил Зосимов, — неси-ка нам, пожалуйста, по сто пятьдесят граммов чайку. Лимон, шпроты — все, что полагается.
Маша отлично поняла, какого надо "чайку". Принесла коньяк.
— Так вот… — Зосимов поднял рюмку. — В нарушение своего сухого закона, вопреки всем невзгодам, пью за то, чтобы ты, Валентин Алексеевич, стал генералом.
Косаренко обладал каким-то удивительным чутьем: он появлялся там, где вот-вот должен вспыхнуть спор, в полку не помнили случая, чтобы копья ломались без него.
В этот раз, когда штурман наведения нервничал и готов был крепко ругнуть одного-другого летчика, замполит бесшумно проник в герметические двери КП и подсел к экрану.
По светло-зеленому полю индикатора кругового обзора двигались белые точки. Расстояние между ними сокращалось — это значило, что перехватчик настигает цель.
Предварительное наведение протекало спокойно и ладно: штурман давал команду по радио, летчик тотчас же ее исполнял. Но вот истребитель выведен в исходное положение для атаки, на КП с нетерпением ждут от летчика пару слов: "Цель вижу", а он все молчит. В воздухе — первоклассный летчик, командир звена. Наверняка же видит цель на своем бортовом радаре, а помалкивает: вдруг исчезнет?
Штурман наведения и так и сяк ему подсказывал, уточняя курс, высоту, скорость, — в ответ молчание.
— Долго ты его за ручку водить будешь? — не утерпел замполит.
— Хе-хе! — сердито усмехнулся штурман наведения, показав замполиту свой ощеренный профиль. — Некоторые господа перехватчики привыкли, чтобы их подводили к самой цели, вплотную.
Косаренко покачал головой.
— А ты проверь, видит он цель или нет. Скомандуй ему отворот.
Штурман подал команду выводить из атаки. Летчик тут же закричал: "Цель вижу!"
— Ага, жалко стало! — рассмеялся замполит. Он уточнил фамилию летчика и что-то записал себе в блокнот.
Перехват не состоялся.
Наморщив лоб, сидел в углу на табурете Косаренко, усталый и мрачный.
— Встреча летчиков и офицеров наведения когда намечается? — спросил он.
— Завтра, после разбора полетов, — ответили ему.
Косаренко порывисто встал.
— Не завтра, а сегодня хотел бы я с ними поговорить.
Сейчас! — Уходя, он обернулся: — Полеты кончаются. Соберу ненадолго летный состав. И вас приглашаю, штурман наведения.
— Есть, товарищ подполковник.
Собирать летчиков специально в методическом классе или в парашютной, где обычно занимались, Косаренко не стал. Никакой официальности! Завел разговор сразу, врезавшись в толпу очкастых, затянутых в высотные костюмы и оттого поджарых, похожих на донкихотов людей. Черные глаза Ивана воспаленно заблестели, когда он нацелился на капитана, упустившего нынче воздушную цель.
— Разминулись, говоришь, как в море корабли? Сел на спину бомберу и не заметил! Слез и полетел дальше…
В толпе летчиков послышались иронические восклицания, исподволь назревал смех и вот-вот должен был взорваться.
— Для таких перехватчиков надо указки повесить на небесах: направо пойдешь — цель найдешь, налево свернешь — ни хрена не найдешь.
Взрыв хохота.
Когда стихло, капитан сказал:
— Я высоту нечаянно перебрал, товарищ подполковник. Сам не заметил, как перебрал, и потому проскочил над целью.
— А-а-а… — Косаренко сразу сделался серьезным. — Хорошо, хоть признался, а то бы мы так и не узнали, почему ушла цель.
Ошибка есть ошибка — за это не наказывают, на этом учат. Косаренко оставил капитана в покое, начал подступать к другим летчикам, к тем, которые хитрили в воздухе, кого штурману пришлось "водить за ручку".
Иногда на аэродром истребителей-перехватчиков прилетал замкомандующего. Сюда он наведывался чаще, чем на другие аэродромы, а почему — надо у него самого спросить. Это был один из тех авиационных генералов, кто и в зрелом возрасте и при высоком ранге отказывался от пассажирского кресла в транспортном самолете. Садился в сверхзвуковой истребитель и летел, куда ему нужно.
Как он сажал машину! Глиссада снижения — что по лекалу вычерченная, скорость чуть занижена, угол чуть увеличен — и вот истребитель, этот вздыбленный дракон, приземлился, нежно касаясь бетонной полосы.