Лейтенант осунулся за последнее время, взгляд его, прежде такой живой и уверенный, поблек. Исподлобья посмотрел он на замполита, видно, приготовившись выслушать очередное нравоучение. Но замполит сразу заговорил в доверительном, дружеском тоне, и натянутость исчезла.
— Подозреваю, что укоренилась ошибка, которой вы сами не замечаете и даже не знаете, откуда она взялась.
— Может быть… — отозвался Щеглов.
— Эта машина, — замполит похлопал ладонью по округлому фюзеляжу, — сложная машина, кто ее только выдумал.
— Кто же выдумал? Конструктор.
— Вот я и говорю…
Замполит поискал палочку на земле. Поясняя, он привык что-нибудь чертить.
— Бывает полезно вернуться немного назад, — продолжал замполит. — Посадка для военного летчика второго класса Щеглова, конечно, пройденный этап. Ничего. Не стесняясь, пройдем его еще раз. А чтобы как-нибудь опять самолет не загремел вниз (он же тяжелый как колун), будем заходить на посадку на повышенной скорости. Это, чтобы вытравить укоренившуюся ошибку. Вы согласны со мной, Щеглов?
— Очень даже согласен, товарищ подполковник.
— Тогда полетели.
В прежние времена излюбленным методом всех инструкторов было преднамеренно допустить какую-то ошибку и тут же показать, как ее исправить. Применительно к сверхзвуковому истребителю такой метод уже не годился. Эта сложная машина требовала только безошибочной техники пилотирования. И замполит показал Щеглову образцовый полет по кругу и образцовую посадку на чуть повышенной скорости.
— Понятно?
— Все понятно.
Вслед за тем выполнил такой же полет Щеглов. И еще раз — Щеглов; замполит только наблюдал из кабины инструктора.
— Ну и хватит, — решил замполит. — Если получается нормально, зачем зря гонять спарку?
С того дня лейтенант Щеглов продолжал летать хорошо и уверенно, будто никакой ошибки на посадке не бывало. В боевой подготовке он по-прежнему первенствовал среди молодых летчиков.
Прошло порядочно времени. И когда о пережитом вспомнить было уже не больно, замполит как-то спросил Щеглова:
— А с чего это вдруг, Алеша, ты начал тогда "падать" на посадке?
Щеглов ответил не сразу. Вспомнив что-то, начал краснеть.
— Мне просто интересно, так, для себя… — пояснил свой вопрос замполит.
Алеша опустил и поднял глаза, но смотрел на замполита доверчиво.
— Хотел попробовать, как наш генерал сажает машину, — признался он.
— Я так и знал! — воскликнул Косаренко. — Думаю, не может же быть, чтобы так, ни с того ни с сего!
Разговорились они, когда Щеглов был на дежурстве. В комнате отдыха летного состава как раз никого больше не было. Замполит заглянул сюда, увидел Алешу, склонившегося над книгой, и подсел к нему.
— Наш генерал — старейший пилотяга… — задумчиво продолжал Косаренко. — Он летает уже лет около тридцати, перебрал почти все типы истребителей и бомбардировщиков. При его огромном опыте можно позволить какое-то отклонение. У него может быть свой стиль и свой летный почерк. Он сидит в самолете свободно и спокойно, как на табуретке. А молодой летчик, способный летчик вроде тебя, Алеша, все-таки чувствует себя, как за партой во время контрольной по алгебре: решает задачу правильно, но весь напряжен в струнку. В этом вся разница. Полетаешь десять-пятнадцать лет, и у тебя будет достаточно опыта, тогда и ты сможешь себе позволить элементы творчества.
Щеглов сощурил глаза отчужденно.
— А до тех пор что я должен делать, товарищ подполковник?
— Не лови меня на слове, Алеша! Не лови!
— Да я не ловлю…
— И не прибедняйся! — Косаренко строго посмотрел на лейтенанта. Перевел взгляд на его значок второклассного летчика. — В любом учебном задании можно и нужно проявлять инициативу. Ушел в пилотажную зону — выполни комплекс фигур быстрее положенного. Вылетел на перехват воздушной цели — сделай все, чтобы обнаружить "противника" как можно раньше. Не ухмыляйся, не ухмыляйся, Щеглов! Чтобы отлично выполнить полетное задание на современном истребителе, надо проявить не только умение, но и подлинное творчество. А подрастешь, большего достигнешь. Может, летчиком-испытателем станешь, может, космонавтом. Тебе, Щеглов, большой путь на роду написан в авиации.
Косаренко умолк на минуту. Потом открыл рот, желая еще что-то сказать, но тут коротко и как-то пронзительно звякнул телефон прямой связи. Взяв трубку, Косаренко сейчас же положил ее.
— Дежурным — в готовность! Щеглов, давай!
Алеша выбежал из комнаты.
Около самолетов торопливо работали техники и механики. Летчики сели в кабины.