— Эт-то еще что такое? — угрожающе спросил лейтенант.
Я оглянулся: синяя шинель, красная повязка на рукаве.
Черт знает, о чем он подумал, этот лейтенант. Разошелся — не остановить.
— Для всех проводится культурно-массовое мероприятие, а они тут уединились! — выговаривал лейтенант. Вид у него был прокурорский, иногда он нехорошо усмехался. — Безобразие тут развели! Скоро в казарму водить начнете! Ваша как фамилия?
— Курсант Зосимов.
— А ваша?
— Рядовая Селиванова.
Ткнув ей в грудь пальцем, дежурный приказал:
— Вы, кру-гом! Марш в подразделение.
А меня повел за собой, в канцелярию эскадрильи.
Там сидел за столом, листая книжечку устава, Чипиленко.
— Вот полюбуйтесь! — воскликнул дежурный о порога. — Во время киносеанса затащил в кочегарку девицу и начал ее раздевать. Позор! Если некоторым воинская честь не дорога, так мне, командиру, она дорога.
— Сейчас мы разберемся, — сказал Чипиленко, метнув на меня разящий взгляд.
Лейтенант ушел с уверенностью, что ему удалось в зародыше пресечь вопиющее нарушение порядка.
Выражение лица Чипиленко сейчас же переменилось. Старший лейтенант улыбнулся смущенно, стал ходить по комнате, заложив руки за спину. Я стоял столбом.
— На кого другого, а на вас бы не подумал, товарищ Зосимов, — бросил походя старший лейтенант. — Как же вы допустили такое дело?
— Он все врет! — выпалил я.
— Кто врет? Лейтенант врет? — Чипиленко остановился, посмотрел мне строго в лицо.
— Хотя бы и он.
— Поосторожней на поворотах, товарищ Зосимов. Он застал вас в кочегарке, на месте, понимаешь!..
— Ничего он не застал.
— Ладно, ладно! Не будет же дежурный выдумывать.
— Ничего не было, товарищ старший лейтенант, — твердо сказал я. — У нее гвоздь в сапоге вылез, а я его забил…
— Не будем копаться в этих самых деталях… — Чипиленко сделал рукой движение фокусника. — Но я вас должен предупредить: больше чтобы таких гвоздиков не было!
12 марта
Разговором в канцелярии дело не кончилось. Дежурный лейтенант доложил командиру эскадрильи письменным рапортом об "аморальном проступке курсанта Зосимова". В рапорте были приведены факты, обнаруженные дежурным лично, и капитан Акназов не стал дополнительно разбираться, арестовал на пять суток — и все!
Так мне пришлось познакомиться с гауптвахтой. Арестованных гоняли на тяжелые и грязные работы. Без ремней, понуро опустив головы, брели мы через двор городка, конвоируемые вооруженным солдатом — как будто нам вдруг захочется убежать. Обед нам отпускали в столовой в последнюю очередь, но зато щедро. "Для "губы", — говорил караульный, ставя на полку раздаточного окна ведерко, и повар, жалостливо покачивая головой, наливал полнехонько. "Губари" хлебали вволю, еще и караул подкармливали.
Дважды ко мне прорывался Валька Булгаков, хотя часовые его не пропускали. Принес табачку. Допытывался, за что меня посадили, я ответил: за грубость в разговоре с дежурным, а про Женю не сказал ничего.
Валяясь на арестантских нарах, я думал о Жене Селивановой. Мне представлялось, как Женя в строю девушек-мотористок идет на аэродром, и я сам почти физически чувствовал облегчение от того, что гвоздь в ее сапоге больше не колет.
Женя рассказала мне давнюю историю из своей жизни. Она училась тогда еще в седьмом классе, а в нее влюбился восьмиклассник. У него это все было серьезно. Чтобы сидеть с нею за одной партой, он стал плохо учиться, нахватал двоек и остался на второй год в восьмом. Материнские слезы и отцовский ремень не помогли. Остался он на второй год и сел за одну парту с Женей. Она была отличницей, и он сделался круглым отличником.
В эскадрилье начинают замечать, что курсант и мотористка в замасленном комбинезоне появляются вместе на аэродроме, в столовой, когда там "крутят кино". Булгаков бросает на меня свирепые взгляды и ждет, когда я ему все расскажу. А я не могу об этом говорить даже с лучшим другом.
Наступают такие времена, что за дневник, наверное, возьмусь не скоро…
"Весеннее солнце и вот та ветка урюка, убранная белым цветом, разлагают дисциплину", — констатировал Чипиленко. С напускной строгостью смотрел на курсантов, гонявшихся друг за другом по строевому плацу, игравших, кажется, в пятнашки. Видали, что у них в голове? Чипиленко достал сбои старомодные карманные часы, встряхнул их перед глазами и умышленно затянул перерыв на целых десять минут.