Формулу, выведенную Горячеватым, стали повторять другие инструкторы и курсанты: "Упустили направление на пятнадцать градусов — ваше присутствие в кабине не обязательно".
Разворачивались и падали на рулежке не все. Булгаков, пришпорив "ишака", выдерживал направление, как по струнке, Зосимов — тоже.
За плохую рулежку инструкторы не ругали, лишь посмеивались, когда очередной курсант закручивал вираж в пыли. Горячеватый наблюдал этот, по его выражению, "цирк" через темные светофильтровые очки, и нельзя было понять, улыбается он или гримасничает презрительно.
Когда же начались полеты, курсантам довелось узнать крутой нрав Ивана Горячеватого и почувствовать его методику на собственной шкуре. Летали теперь не по маршруту и не на промежуточной машине, а на учебно-тренировочном истребителе — тут уж извольте дать настоящую технику пилотирования. На первых порах курсанты делали множество ошибок, таких, которые Горячеватый считал просто детскими и которые выводили его из себя. Трудно удержаться от крика и ругани, если каждый курсант преподносит одну и ту же ошибку. Летавшего по очереди последним Розинского инструктор готов был схватить за шиворот и выбросить из кабины, как желторотого птенца из гнезда.
Во время заправки самолета Горячеватый собрал группу и при всех дико орал на Костю:
— На взлете чуть меня не убил, по кругу хотел завезти у Кытай, на посадке чуть не убил!.. Медведя легче научить. В дальнейшем будешь так летать — отчислю! Клянусь, отчислю!..
Самая страшная угроза. Отчислить летающего в пехоту — все равно что жизни лишить человека, и в правах инструктора это сделать. Инструктор — бог. Так и говорят курсанты на аэродроме: "Вон пошел бог нашей летной группы".
После заправки в самолет сел молчаливый Белага. Он так редко разговаривал, что можно было заподозрить в нем иностранца, не знающего русский язык.
Усаживаясь в переднюю, инструкторскую, кабину, Горячеватый окликнул:
— Кто собрался лететь?
— Курсант Белага… — тихо прозвучал голос, который едва можно было расслышать даже при выключенном моторе.
— Громче!
— Курсант Белага.
— Громче, твою душу так!!!
— Курсант Белага!
— Ах, Белага. А я думаю: какой дуб там сидит? — Горячеватый покачал большой головой, обтянутой кожаным шлемом, и дал знак запускать мотор.
Самолет с крупным номером "5" на борту выруливал на старт.
— Представляю, с каким настроением уйдет в воздух Олег Белага, — заметил про себя Зосимов.
— И как у него после такой зарядки будет получаться, — поддакнул Булгаков.
Друзья стояли рядом, курили одну закрутку на двоих, Как всегда.
Тем временем "пятерка" подруливала к линии старта. Широкий бочкообразный нос самолета скрывал от курсанта, сидевшего в задней кабине, полнеба. По-гусиному вытягивая шею, Белага старался рассмотреть, где там воткнуты флажки, обозначающие ворота. Один виден, а другой — нет. Белага прибрал газ, и машина остановилась: нарулишь на флажок — инструктор голову за это оторвет.
— Ну, чего ты стал, как телок на льду?
Белага добавил газу, но не настолько, чтобы машина стронулась. Лучше схитрить: пусть инструктор поправит его ошибку.
— Рулить кто за тебя будет?
Машина все еще оставалась на месте.
— На флажок боишься наехать? Ясно, — Горячеватый нажал газ, мотор свирепо взревел. — Приказую рубить флажок винтом!
В тот же миг промелькнули в воздухе красные клочья.
— От так! — крякнул Горячеватый в рупор. — А до завтра шоб восстановил мне в 12,5-кратном размере. Взлетай!
Пошла на взлет "пятерка", пошла сердечная…
В те времена, когда каждый винтик и каждый грамм военного имущества был чрезвычайно дорог, действовал строгий приказ: любую потерю виновный обязан возместить в 12,5-кратном размере. Почему не 12 и не 13, а именно дробный коэффициент 12,5 — одному составителю того приказа известно.
Летал в этот раз Олег плохо, хотя в общем-то он подавал надежды. Взвинченный до предела, инструктор высадил его из кабины досрочно, гаркнув:
— Бедолага ты, а не Белага!
Первым в группе и во всей очереди самостоятельно вылетел на учебно-тренировочном истребителе Валентин Булгаков. Два полета по кругу он впечатал один в один, завершая каждый из них отличной посадкой. Капитан Акназов объявил "первенцу" благодарность. Вторым выпустили в воздух без инструктора Вадима Зосимова. У этого получилось хуже: он сделал два лишних круга, прежде чем рассчитал на посадку. Когда "пятерка" вспугнутой горлицей носилась над аэродромом, Горячеватый приговаривал: "Жить захочешь — сядешь". А как села, уж он Вадиму преподал урок!