Вдруг он выскочил из кабины и побежал, придерживая болтавшийся сзади парашют. Так может бежать не вовремя потревоженный, не успевший застегнуть штаны. И хотя было теперь не до смеха, на лицах летчиков и механиков появились улыбки. Костя бросился к соседнему капониру, где стоял расчехленный, готовый к вылету самолет командира эскадрильи. Самого комэска на аэродроме сегодня нет, приболел и отлеживается в деревне. В такой ситуации разрешения да согласия некогда спрашивать, дорога каждая секунда. Влез Костя в командирский самолет, и, как только винт у него заработал, ведущий пары прямо со стоянки, пересекая аэродром по диагонали, устремился на взлет. Розинский — за ним.
Набирая высоту, пара истребителей держала курс на юго-запад. Самолеты шли рядышком, летчики понимающе переглядывались.
По радио им указали квадрат южнее Нарвы, где-то там пересекла фронт группа немецких бомбардировщиков. Вслед за дежурной парой с аэродрома вылетела еще восьмерка истребителей. Она шла сзади, в пятиминутном интервале. Наверное, поднялись истребители и с других аэродромов. Летом сорок четвертого года сил уже хватало. К Ленинграду немецкие бомбардировщики давно не подпускались и близко. Некоторые полки Гвардейского истребительного авиационного Ленинградского корпуса ПВО были выдвинуты вперед, на прифронтовые аэродромы. Действуя с этих точек, они не только прикрывали дальние подступы к великому городу, но и помогали фронтовой истребительной авиации, которая трудилась над передним краем денно и нощно.
Чем ближе к фронту, тем больше становилось в воздухе самолетов. Внизу, у самой земли, проскользнула наискосок шестерка штурмовиков. "Как стайка чирков…" — подумал Костя, прослеживая их полет. Встречным курсом, почти на равной высоте, пронесли свои тучные тела бомбардировщики. Эти уже отработали по цели, возвращаются домой. Возвращаются, да не все. В одной группе Костя насчитал девять машин, в другой восемь, а в третьей — только семь. Известно, что бомберы летают девятками. Которых не хватает в строю, тех уже и нет… А где же истребители сопровождения? Вон они, храбрые рыцари, — идут сзади и повыше, идут опустивши заостренные "яковские" носы, печальные, как живые существа, потерявшие нескольких единокровных братьев в драке с врагом.
Костя Розинский все видит, все понимает. Он должен хорошо ориентироваться в воздушной обстановке, чтобы своевременно предугадать опасность и надежно прикрыть с хвоста ведущего пары. Тактику ведомого летчика (не столь уж простую, если разобраться) Костя усвоил, сегодня — его двадцать седьмой боевой вылет. Командир звена старший лейтенант Бровко меньше всего смотрит назад и по сторонам — там у него верный щит. Дело Бровко, как ведущего пары истребителей, — искать воздушного противника и бить.
Тонкая, легкая пленка облаков висит над головами летчиков, сквозь нее кое-где просеиваются солнечные лучи. Красивая, но в сущности своей нехорошая облачность…
Еще на подходе к заданному квадрату они увидели группу "юнкерсов". Истребителей сопровождения вблизи не видно. Возможно, их и нет совсем: немцы вынуждены теперь идти на риск — прикрывать бомбардировочные группы порой им просто нечем.
ЯК ведущего пары равнодушно отворачивает влево от группы "юнкерсов". Костя тоже закладывает левый крен, угадывая суть маневра хитрого Бровко: занять выгодное положение и подобрать сотню-другую метров высоты, чтобы атаковать внезапно. Немцы обнаружили их, нет ли, но идут пока спокойно.
Заканчивая вираж, Костя увидел "юнкерсы" слева от себя и пониже. Только он подумал, что сейчас ударить в самый раз, как услышал по радио вкрадчиво-хищный голос Бровко:
— Атакую, прикрой!..
Полный газ моторам, короткое пикирование с доворотом, огонь навскидку по куче "юнкерсов". Атака истребителей длилась какие-то мгновения. Кажется, Бровко одного зацепил чувствительно: тот выбросил струю дыма.
Повторить удар они не успели. Сами были атакованы. Сквозь облачность, как сквозь редкое решето, посыпались "мессершмитты" — два, четыре, шесть… Ползали, гады, над облаками и только выжидали момент.
Когда сшибаются в воздушном бою истребители, в первые секунды трудно разобраться, где свой, где чужой. Мелькают кресты и звезды на фюзеляжах, молниями пронизывают пространство трассирующие снаряды. Если пара хорошо слетана, но не так просто ее взять даже вшестером, Костя цепко держался в хвосте ведущего, а тот выделывал умопомрачительные фигуры, уходя из-под ударов "мессершмиттов". Костя пилотировал машину с одной бесшабашной мыслью: "пан или пропал", — чувству страха места в его душе не было.