— Паша, — Маринка нежно коснулась моей щеки, — Наташа, — то же самое досталось и Наташке, — вы… Вы лучшее, что было в моей жизни. Правда, — улыбка у Маринки получилась не особо весёлой. Ну да, вот оно и произнесено — «было». — Мы же ещё встретимся, да? Я бы хотела и дальше с вами, но…
До Наташки вроде бы наконец дошло. Однако особой радости от того, что подруга, она же соперница, фактически признала своё поражение и, соответственно, её, Наташкину, победу в споре за место возле меня, я у директорской правнучки не увидел. Мне, кстати, это понравилось — добрая она, Наташка, душевная. И раньше это за ней замечал, и сейчас вот снова убедился. Но хватит лирики, надо брать ситуацию в свои руки, а то Маринка с Наташкой затопят всё в розовых соплях, с них сейчас станется…
— Так, девочки, хорош панику разводить! — обняв обеих, я притянул их к себе и поцеловал. — У нас ещё как минимум сегодняшний вечер и два следующих дня. Проведём их так, чтобы никогда потом не забыть!
— Что, Наташ, проведём, как Паша говорит? — вот же Маринка умничка! Сообразила и поддержала.
— Проведём! — радостно согласилась Наташка. Ну вот, а то развели тут, понимаешь…
Согласие своё девчонки во взрывном темпе перевели в практическую плоскость, накинувшись на меня вдвоём. Что было дальше, у меня рассказывать не хватит духу. Но уездили они меня основательно, хотя и отключились обе первыми, причём как-то одновременно. Ну и ладно, ну и хорошо. Честно говоря, я уже и рад был, что скоро это закончится, а то ведь могу и не выдержать…
Глава 39. В новом качестве
До обеда Хельмут Францевич успел принять Авдеева, Фрица и всех Михайловых. Последних — по отдельности, не вместе. На обед мы собрались в полтретьего, начал директор принимать дорогих гостей, как и обещал, в одиннадцать, итого получаем три с половиной часа на пятерых, то есть по сорок минут директорского времени на каждого. Ну, строго говоря, не сорок, а сорок две, но эти лишние минуты можно списать на смену директорских собеседников. Нормально так, за сорок минут в общем и целом управиться можно. Хотя, как я подозревал, на кого-то времени у герра директора ушло побольше, а на кого и поменьше.
О чём говорил с ними директор, или, если угодно, о чём они с ним говорили, отстрелявшиеся старательно умалчивали, ссылаясь на убедительную просьбу Хельмута Францевича. Надо же, как быстро и успешно этот железный старик завоевал наши сердца — никому из пятерых даже в голову не пришло, что его просьбу можно не выполнить. Впрочем, сильное, пусть и несколько своеобразное, обаяние бывшего оккупанта я замечал уже много раз, так что ничего удивительного…
Кое-о-чём можно было догадаться по виду недавних посетителей директорского кабинета. Авдеев светился как лампочка, значит, разговором был удовлетворён целиком и полностью. Фриц и Милка выглядели одновременно и озадаченными, и довольными — тоже, стало быть, договорились с Кощеем Бессмертным до чего-то приятного и полезного для себя, но связанного с некоторыми сложностями. Андрей был какой-то очень уж задумчивый, но в общем и целом никакого негатива в нём я не увидел, из чего и сделал вывод, что принять полученное предложение он не поспешил, но обдумывал его тщательно и основательно. Ну да, такое вполне в его стиле. Примерно таким же задумчивым выглядел и Валентин, но вот его задумчивость смотрелась какой-то более радостной. Видимо, думал он не о том, принимать предложение или нет, а мечтал о всяческих плюшках, которые оно ему принесёт. Ну он-то ещё молодой, как минимум доучиться должен. Так, интересно, кого Хельмут Францевич пригласит к себе следующим?..
Судя по тому, что директорская секретарша пригласила Маринку часа через полтора после нашего возвращения с обеда, следующими оказались Антон и Аня, уж не возьмусь гадать, в какой последовательности.
— Ну вот, — Наташка проводила Маринку до двери, вернулась и уселась рядом со мной, — потом я, потом ты.
Я кивнул. Именно так я и представлял дальнейшую последовательность.
— А дальше что? — грустно спросила Наташка. — Марина уедет…
— Уедет, — согласился я. Надо же, Наташке бы сейчас радоваться, а она грустит. Нет, это вообще как — быть в наше время такой… такой чувствительной?
— А ты? — кажется, чувствительность нашей подруги я переоценил. Или это просто любопытство? Да какая сейчас разница…
— А я останусь, — надо же, я почему-то полагал, что первой это от меня должна услышать Маринка, а вышло вот так. — Если, конечно, твой прадедушка предложит мне то, что я жду, — посчитал я необходимым уточнить.