— Шилов Владимир Андреевич, — вслух прочитала Маринка. — И что?
— А то, что у мамы моей девичья фамилия была Шилова, — ответил я. — И по отчеству она Владимировна. Да и лицом она на него, — я кивнул в сторону фотографии, — похожа. Только не говорила она никогда, что дед на такой стройке работал.
Мы ещё побродили среди фотографий, разбавленных немногочисленными вещественными экспонатами. Я увлёкся разглядыванием набора инструментов, которыми работал бригадир плотников Николай Иванович Авдеев (предок нашего Григория Петровича?) и не сразу заметил, что Маринки рядом нет. Поискав подругу взглядом, я обнаружил её, с изрядным удивлением рассматривающую очередной фотопортрет.
— Паш, я тоже нашла тут… — что именно Маринка там нашла, она не сказала, и я подошёл посмотреть сам.
С фотографии на меня смотрел довольный жизнью и собой малый лет тридцати, одетый в мятую рубашку с закатанными рукавами и характерную кепочку с отворотами, застёгнутыми спереди на две пуговицы. Лицо, впрочем, тоже весьма убедительно говорило о национальной принадлежности довольного малого, хотя без кепочки он вполне бы сошёл много за кого. Но с кепочкой, тут уже без вопросов — полная гамма ассоциаций от «рус, сдавайс» до «Хитлер капут».
— Альфред Диллингер, электрик, — прочитал я и тут же поинтересовался: — Этот галерист, что хотел Малюева у меня купить?
— Очень похож. Тоже, наверное, предок, — ошарашенно выдала Маринка.
— Своих-то дедушек-бабушек не нашла ещё? — подначил я её.
— Нет, — она даже головушкой замотала. — Мои все московские и архангельские. Хотя теперь я уже ни в чём не уверена.
— Так и мои не отсюда, — возразил я. — Твои-то чем занимались?
— Дедушки — один военный был, другой моряк. Бабушки — врач и учительница, — ответила Маринка. — Но что-то я не слышала, чтобы они в этих местах отмечались.
— Могли и подписку давать о неразглашении, — напомнил я ей советские реалии.
— А почему тогда их фоток здесь нет? — озадачилась Маринка.
— Да кто ж теперь знает? — я и правда не представлял, по какому принципу фотографии тех или иных людей сюда попали.
Следующий час мы уже вполне целенаправленно искали на стендах музея знакомые фамилии. Нам удалось обнаружить фото бригадира отделочников Фёдора Дмитриевича Кушнарёва, а также сварщика Хельмута Вайсса — в лицо директора Управления Специального Домовладения я не знал, но фамилию его, как и то, что он «Х.», помнил по зуховским письмам. Ни фига ж себе товарищ сделал карьеру! Но самый писк — нам попалось фото чертёжника Эдуарда Феликсовича Ковальского! Невыразительный такой человечек, и не скажешь, что художник. Но картина, похоже, и вправду написана с натуры…
Из музея мы выбрались совершеннейшим образом обалдевшими. Да уж, не зря Наталья Матвеевна так рекламировала нам этот очаг культуры, не зря. И как-то по-другому стали смотреться и интерес к картине со стороны того же Диллингера, и активность Авдеева, и та же Наталья Матвеевна с её преданностью своей работе. Вот интересно, знала Кушнарёва, кого она с таким пылом зазывала в этот музей, или как?
— А давай пройдёмся по этажам? — предложила Маринка, когда мы, погасив за собой свет, покинули оказавшийся столь богатым на сюрпризы музейчик.
— Издеваешься?! — возмутился я. — Меня как-то не привлекает перспектива топать на двадцать первый этаж!
— Паш, ну не делай вид, что ты такой тупой! — подколола меня Маринка. — По этажам мы пройдёмся, а поедем на каждый этаж на лифте!
Идея выглядела привлекательно, и мы довольно быстро нашли лифт. Дальнейшие события так привлекательно уже не смотрелись — все наши попытки нажимать кнопки с номерами любых этажей, кроме первого, второго и третьего влекли за собой появление на небольшом экранчике рядом с кнопками надписи «Вставьте вашу ключ-карту», а вставка что моей, что Маринкиной карты в окружённый призывно мигающими зелёными огоньками приёмник приводила к смене этой надписи на «Ваш допуск недостаточен для поездки». Я честно попытался наступить на горло собственной песне и согласился подняться по лестнице, но уже на четвёртом этаже выход с неё на сам этаж потребовал той же ключ-карты, а подниматься выше мы даже и пробовать не стали.
Впрочем, этакая неудача не оказалась сильнее нашего интереса и мы решили прогуляться по тем трём этажам, которые, как мы теперь знали, только и оставались для нас доступными. На втором этаже ничего интересного, кроме музея, мы не нашли, за исключением нескольких табличек на кабинетах, из которых узнали, что у директора УСД есть заместители по культурно-массовой работе (что это такое, я представлял себе с трудом), по социальным вопросам, по связям с общественностью и средствами массовой информации. Есть, видимо, заместители и по каким-то иным вопросам, а также наверняка и первый заместитель, но они, надо полагать, сидят на этажах, для нас недоступных. А вот табличка, уведомлявшая, что за дверью, на которой она висит, находится кабинет старшего дежурного администратора Кушнарёвой Натальи Матвеевны, вызвала у нас, а особенно у Маринки, самый неподдельный интерес. Заходить мы не стали, нечего отрывать барышню от работы, тем более столь важной и ответственной. Но Маринка теперь хоть будет знать, куда ей идти, хе-хе.