Сказать, что от Маринкиного рассказа я охренел, конечно, было бы можно. Впрочем, можно было бы сказать и грубее. Вот только в полной мере описать моё состояние после поведанного мне Маринкой даже с использованием ненормативной лексики всё равно не получилось бы.
Не знаю, всё рассказала мне Маринка или не всё, в любом случае тут было над чем подумать. Наташа Матвеевна, конечно, сильна. Про борщ и рубашку — это она мощно задвинула, носил бы шляпу, так бы и снял, честное слово. Это ж когда, интересно, она так на меня запасть успела-то? Неужели на станции? То-то она тогда с Маринкой взглядами мерилась…
Нет, ждать от Маринки варки борща и стирки рубашек — не такой я дурак. Это, как бы покультурнее выразиться, вообще из разных вселенных. И, кстати, для меня такое пока что не настолько необходимо. Закинуть рубашки в стиральную машину вполне по силам мне самому, много чего вкусного и сытного я себе приготовлю, а конкретно борща и в общепите похлебаю, от меня не убудет. И если вдруг борщевой и рубашечный вопросы встанут передо мной со всей остротой, за их решением обращусь я точно не к Маринке. К Наташке, может, и обратился бы, но… Не сейчас. В обозримом будущем менять Маринку на Наташку я не собираюсь. Почему? Встречный вопрос — а зачем? Во-первых, мне с Маринкой просто хорошо. И не только потому, что в постели она прямо-таки волшебница, нет. Она и в обычном общении приятна до крайности. Умная, сообразительная, весёлая и жизнерадостная, одно слово — блондинка не из анекдота. Жизнь мне, опять же, спасла, а это, знаете ли, не просто так. Во-вторых, вся эта хрень с небоскрёбом и пресловутым «Новым поколением» и есть основа наших с Маринкой взаимоприятственных отношений. Что с этими отношениями будет, когда то самое «Новое поколение» закончится и мы в нём что-то выиграем (может, конечно, и проиграем, но не хотелось бы), я предсказывать не возьмусь, гаданием не зарабатываю, но в любом случае до конца этой истории мы с Маринкой вместе, и это не обсуждается. В-третьих, Маринка при случае любит напомнить, что я её мужчина и она моя женщина, но вот на переводе этой взаимной принадлежности в брачно-семейную плоскость не настаивает и ни гнать, ни тащить меня в загс не собирается. То есть юридическое оформления наших отношений для неё ценности не представляет. Оно и к лучшему. Не скажу, что мне так уж прямо дорога моя свобода, но я пока не вижу никаких причин от оной отказываться. А вот мадемуазель Кушнарёва о своём желании на эту мою свободу покуситься заявила вслух и при свидетелях, и игнорировать такую её готовность было бы неосмотрительно. Тут как раз и в-четвёртых — Наташу я просто не знаю. Да, она симпатичная и привлекательная, и попробовать её в кроватке я очень даже не против. Но с этим, как я понимаю, проблем особых не будет — если Маринка взялась за дело, уж она-то с своим талантом убеждать его до конца доведёт. Нет, говорить ей о том, что я всё прекрасно понимаю насчёт её нехитрого плана, я не стану. Пусть и дальше думает, будто я поверил в сказочку о внезапной страсти к Наташе и последующем затаскивании администраторши к нам в постель, как побочном эффекте той страсти. Понятно же, что Маринка с самого начала планировала именно секс втроём, а сказочкой этой прикрывается. Для чего?
— …Паша! Паш, ты что? — блин, кажется, я слишком крепко призадумался.
— Прости, Марин, прифигел слегка, — ну да, оправдание не ахти какое, но другого у меня не нашлось.