— Ей! — окликнул он меня. — Что случилось? Война на дворе?
— Сейчас будет! — зло пообещала я и уже собиралась нанести первый удар, как Кириги молниеносно отскочил в сторону. Мне оставалось только пораженно застыть. Ничего себе! Впервые вижу, чтобы люди настолько быстро двигались!
— У вас в триаде все такие шустрые?
— В триаде — почти никто. Ну… если не считать… в общем, ладно.
— Что? Сказал "А", говори и "Б"!
— Джен, — примирительно сказал он. — Может, лучше подеремся?
— Неплохой уход от ответа, — сказала я и стала в боевую позу.
— Ух! — улыбнулся он. — Не знал, что ты драться умеешь.
— Не умею, — ответила я. — Но позу правильную знаю. Это единственное, что я запомнила с институтских времен. У нас самооборона была вместо физкультуры.
— Все хорошо, только большой палец из кулака высуни — сломаешь.
— Кое-кто умничает! — рыкнула я. — Ну, чего ждешь! Нападай!
Кириги хмыкнул, а потом сделал быстрый удар ногой. Потом еще один, а закончил прыжком с очень мощным приемом. Все произошло во мгновения ока, и я тут же сообразила, что его нога ударила ту воображаемую точку, где должна была бы быть моя голова. Мне бы не поздоровилось, если бы он и вправду решил на меня напасть.
— Понятно, — сказала я, тут же встав в свое обычное положение развернулась к двери.
— Ей, ты куда?
— Медитируй, — бросила я, не оборачиваясь.
— А как же драка? — дразнился он.
— Тут я не выдержала и обернулась, но там, где предположительно должен был находиться собеседник, никого не было. Я недоуменно повернулась опять к двери и тут же уткнулась носом в мужскую грудь.
— Что за…?!? Как ты это сделал?
— Ты не обиделась? — спросил Кириги участливо, положив руки на мои плечи.
— Я… черт! Ты все утро темнишь! Кто ты такой, черт тебя дери?!? И хватит уходить от ответа! Ниндзя?
— Ниндзя — это японское понятие, — пояснил Кириги свой смешок.
— Кириги — японское имя, — парировала я.
— Ладно-ладно, — он сделал примирительный жест. — Если тебе уж так интересно, но могу рассказать. Я — небожитель.
— Если ты думаешь, что мне это что-то говорит… — тут я запнулась. — Бог что ли?
Эта мысль показалась мне настолько нелепой. Если бы он был богом, то я что… Тоже мне Марию нашли! И вообще, насколько помнить зачатие-то было непорочным!
— Нет, конечно, — ответил он, продолжая веселиться. — Просто… близко очень. Для обычных людей, по крайней мере. Форесты, кстати, тоже небожители.
— Послушай, — сказала я в изнеможении. — Что ты мне такое рассказываешь? Да, согласна, поменять цвет простыней может не каждый, прыгать так как ты — тоже… но хватит со мной шутить. Я… я не выдерживаю этого, понимаешь?
— Джен, — прошептал он. — Я знаю, поэтому и ухожу от ответа. Мне тяжело тебе все объяснить просто потому, что ты слишком земная. Слишком далека от того мира, где живу я, где живут Форесты, где живет верхушка триады. У нас своя вселенная, понимаешь? У нас другие законы, другие ценности. Все другое! Оказавшись рядом с тобой… в общем, мне очень хорошо, когда ты рядом, но я понимаю, что ты еще не готова столкнуться с моей реальностью.
Прижимаясь к сильному телу, я пыталась уловить смысл его слов, но он ускользал от меня. Кириги оберегает меня от "своего мира". Возможно даже от своей веры!
— Расскажи мне. Я честно попытаюсь понять, — пообещала я, но уверенности не было. В памяти всплыл разговор в книжном магазине… Уф! Будет непросто!
Кириги погладил меня по щеке и начал:
— Давным-давно жил-был маленький мальчик, — начал "маленький мальчик", усаживаясь на мат и усаживая меня рядом.
— И пошел в школу конг-фу? — вставила я.
— Он был хиленьким пареньком, — продолжал Кириги, не обратив внимания на мою реплику. — Самым слабым из их многодетной китайской семьи.
— А разве сейчас в Китае нет ограничений по количеству детей? — недоумевала я.
— А ты точно хочешь это знать? Или тебе больше по душе самой рассказывать. Знаешь, я не люблю эту историю, поэтому с удовольствием послушаю тебя, — улыбнулся он и поцеловал в висок. — А еще лучше — заняться чем-то поинтереснее…
— Все, молчу! — клятвенно пообещала я и придвинулась ближе.
Кириги явно больше бы устроил иной поворот событий, но все же он продолжил свой рассказ:
— Родители парня были бедны точно так же, как и все крестьяне, а огромное количество ртов делало их жизнь еще тяжелее. Как это обычно бывает, глава семейства, если изможденного человека можно было назвать таковым, запил, что ввергло семью в еще большую бедность. Единственное, что спасало — тяжелая работа в поле, на которую наш герой был негоден. Вскоре мальчика чуть ли не возненавидели все члены семьи, а отец однажды продал проходившему мимо монаху за полбутылки рисовой водки.
— Что? — не ужаснуться от таких вестей было тяжело. — Что же это такое? Рабовладельческий строй какой-то!
Кириги опять поцеловал меня в висок и продолжил.
— Монах оказался небожителем. Это мастера восточных единоборств, которые отказывались подчиняться императорской власти, за что на них уже столетиями велась непрерывная охота. А тем более, если учитывать, что в те времена у власти были… — он запнулся.
— Коммунисты, — услужливо подсказала я. — Хотя… они и сейчас на месте.
Он усмехнулся, но поправил:
— Монголы, — после чего наступила пауза. Я никак не могла понять, какое отношение монголы могли меть к "бедной многодетной китайской семье".
— В правлении Китая есть монголы? — шепотом спросила я.
— Только они и были после нападения Чингисхана, — мягко поправил он.
— И до сих пор остались?!? — удивилась я. — И как китайцы это терпят?!?
— Не до сих пор, а тогда, — улыбнулся он.
— Но это же черт знает когда было!!! Про кого ты мне это все рассказываешь? Я думала, что ты сейчас мне расскажешь о себе… Что это за мальчик?
— Слушай дальше, — ответил Кириги и продолжил: — Налоги гнетущие, власть жестокая и никакого просвета. То были суровые времена. Единственные, кто хоть как-то могли управлять своей судьбой — странствующие воины-небожители. Их немного, и те скрывались в монастыре, затерявшемся в горах Лушань. Именно туда, в "горы небожителей" и направлялся монах вместе со своим новым рабом Чжу Чумбой. Старик оказался великим мастером, но как все гениальные люди, немного сумасшедшим. Правда, у него была и отличительная черта — невероятная жестокость. Возможно, именно поэтому ученики долго не задерживались. И вот однажды он решил, что раб — идеальный ученик. Он не сможет бежать, не сможет оказаться.
— Но… зачем ему было учить маленького Чунбу? — спросила я, до конца уверившись, что Кириги рассказывает о ком-то другом.
— Потому ему никогда не стать настоящим мастером без учеников. Так он был только хорошим воином. А звание "мастер" предполагает наличие последователей. По большому счету, у него не было выбора, но добровольно монах никогда бы не признался.
— И он мучил этого мальчика? — спросила я жалостливым нотками в голосе.
— Это было давно, — ответил Кириги, вытирая слезинку, скатившуюся по моей щеке.
— Все равно… не правильно это как-то! Бедный мальчик!
— Но потом он стал очень сильным, — пожал плечами Кириги. — Ему попался очень требовательный учитель, знавший все его слабые места и бил по ним нещадно. В итоге слабых мест просто не осталось. Остальные ученики монастыря не проявляли и долю того усердия, которое приходилось применять Чунбе, ведь им двигала не мечта, как остальными, а страх. Дикий, животный страх.
— И что же было потом? — спросила я осевшим голосом. Паренька действительно жалко.
— Мальчик прилежно учился и со временем начал превосходить в силе своего учителя. Монахи монастыря поразились такому прогрессу, на который не каждый их них способен, а Чунба просто не хотел, чтобы над ним издевались. Паренек был готов на все, лишь бы избавиться от злобного тирана.