— Уважаемый Уильям, мой Тарантон ждет вас и очень скучает!
Сэр Рэй неторопливо, по-старчески, сполз с коня. Он сделал пару шагов, и его лицо исказила гримаса боли, а капитан страдальчески схватился за плечо.
Смеркалось, и очертания местности расплывались в наступающей темноте. Уильям спрыгнул с Серебрушки, и погладив кобылу за ушами, взял под уздечку и повел к сэру Рэю.
— Давайте я сразу двоих почищу, сэр Рэй, а потом уже проведем спарринг, — деликатно предложил он.
— По поводу спарринга… Давайте сегодня пропустим, потому что, честно сказать, у меня очень болят плечо и грудина после удара графа. Черт возьми, даже дышать тяжело. Почистите Тарантона и привяжите там, где другие лошади, — сморщился капитан и кряхтя пошел с седельными сумками и седлом в сторону костра, чтобы погреться и отлежаться. — Что за удары у графа, поверить не могу… Словно бревном по мне врезали!
Осторожно ведя Тарантона и Серебрушку за холмы, ближе к реке, Уильям постоянно уворачивался от зубов коня, когда тот пытался схватить за волосы и злобно фыркал. Морда гнедого жеребца, хитрая и наглая, выражала полное счастье от своего свинячьего характера, а Уилл вздыхал от этой конской вредности.
Лагерь скрылся из поля зрения. Рыбак завернул за холм, стреножил двух коней и привязал их к колышкам, васо в десяти от воды. Серебрушка ласково смотрела своими бархатными глазками, а Тарантон же нервно перебирал мохнатыми ногами, поднимал хвост и задирал шею. Но хотя бы не убегал, и то хорошо — колышек, к которому его привязали, вряд ли смог удержать такого здоровяка.
Сначала Уильям почистил от головы до копыт свою серую кобылку, та с радостью восприняла эти процедуры и довольно фыркала.
Тем временем на луга опустилась ночь. Промыв в реке щетки, Уильям со вздохом подошел к Тарантону. Ну что ж, очередной бой. Только с конем. Тарантон, когда почуял, что его сейчас будут чистить, заржал и воинственно брыкнул воздух задней ногой. Уильям попытался обойти коня с другой стороны, но хитрый жеребец снова встал задом и всем своим задиристым видом намекнул, что он, поди-ка, готов биться с неумелым рыбачком до изнеможения.
Раздался знакомый всплеск, и Уильям тотчас повернул голову в сторону воды. Из совсем неглубокой речушки, по грудь взрослому мужчине, на берег вышла Вериатель. Бросив щетки на землю, рыбак подскочил, радостный, к своей возлюбленной и обнял ее. Он расцеловал фыркающую от счастья Кельпи в ее аккуратный носик, бледные щечки и красивые губы.
— А я уж думал, что здесь мелко для тебя, — сказал он.
Вериатель мотнула головой, вырвалась из объятий и вприпрыжку в каком-то диком танце подбежала к лошадям. Те стояли, замершие, и смотрели на Кельпи спокойно и умиротворенно. Тарантон вдруг перестал брыкаться, хвост его мирно повис, а голова склонилась к земле.
Вериатель сначала погладила Серебрушку, затем скакнула к Тарантону и обняла его рыжую наглую морду, которая сейчас выражала полное смирение. Конь радостно фыркнул и заржал, когда демоница потерлась о него лицом.
— Вот негодяй, а меня все пытается укусить! — пожаловался Уильям, с завистью наблюдая, как этот мерзкий конь играет с Кельпи, словно ласковый котенок.
Вериатель рассмеялась, громко и чисто, и ее смех донесся до бивака и чутких ушей Филиппа. Демоница радостно заплясала, подскочила к рыбаку, взяла его за руку и повела, как ребенка, к Тарантону. Там она положила ладонь мужчины на морду присмиревшего гнедого жеребца и чуть застонала. Пальчиками Вериатель гладила уши, гриву, губы Тарантона, и тот млел от ласки, закатил глаза и фыркал. Открыв глаза, конь ласково посмотрел на Уильяма и потерся о его ладонь мордой.
— Вериателюшка, как мне тебя благодарить? — счастливо улыбнулся Уильям и взял холодную и бледную ручку демоницы в свою ладонь, припал к ней губами.
Кельпи улыбнулась и, немая, ответила только томным взглядом голубых чарующих глаз. В Уильяме забурлило желание, и он уж было потянул к девушке руке, смакуя в памяти тот день на озере, но Вериатель расхохоталась и в один прыжок отпрыгнула от него на пару васо. Уже через мгновение темно-мышастая кобыла с черной гривой скакала вокруг и громко фыркала.
— Вот ты шкодница, все не даешься, — рассмеялся Уильям. — Эх, дудочку бы сюда, я б сыграл что-нибудь веселое для тебя!
Послышались звуки пения. Как под заказ, люди у костра, наевшиеся жареных перепелов и зайцев и довольные тем, что дождь прошел и стало заметно теплее, запели. Пели какие-то солдатские простые песни: о любви, матери, родном городе. Леонардо наигрывал на серебристой флейте удивительно красивые мелодии, которые находили отклик в душах и солров, и вампиров.