Я почувствовал знакомый резкий запах мускуса, показалось, что ощутил металлический привкус горячей крови во рту. С замиранием сердца я углядел в зыбкой тени трепещущей листвы наездниц, что приникли к спинам гигантских Парсумов. Гибкие ветви плакучего дерева накрывали их, словно живые плащи из зелёных перьев.
Изящные, тонкие и, без всяких сомнений, женские тела покрывала плотная серо-зелёная кожа, с равномерным ячеистым рисунком и чёрными тенями на складках. По-птичьи резкие движения головы на длинной шее, поблескивающие огромные глаза с косым разрезом, занимавшие добрую половину лица – первое, что на чём останавливался взгляд у прекрасных незнакомок.
Длинные прямые волосы лесных дев чернотой и блеском могли поспорить с шерстью кошек, что продолжали вести себя так, будто в этом мире их ничего не интересует. И тем не менее, от этих зверей веяло вполне ощутимой угрозой.
Обе наездницы внимательно всматривались в моё лицо, затем их интерес вызвали Ключи Матери и Сына. Видимого оружия у всадниц на Парсумах я не заметил, из одежды же были только пояса из плотного материала, похожего на войлок, со множеством петель, шнурков и узких полос кожи, образующих своеобразную юбку. В наше молчаливое противостояние ворвался встревоженный голос Тоши:
– Мастер Холиен! Мастер Холиен! – девчонка выкатилась из кустов с непомерно большой вязанкой хвороста. В рыжих волосах её застряли мелкие веточки и сухой лист. Увидев наездниц на Парсумах, дочь Хейген резко остановилась, побледнела так, что стали видны все её многочисленные веснушки. Рот, собиравшийся снова произнести моё имя, так и остался широко открытым. Но, следует отдать должное её находчивости и отваге, очень быстро пришла в себя, яростно зашептав и вцепившись в рукав моей кольчуги:
– Мастер Холиен! Мастер Холиен! Это же дриады! Мама говорила, что здесь где-то граница их владений… Спрячьте оружие, они этого не любят! – я последовал совету девочки, посчитав его вполне резонным. Прямой враждебности, встреченные мной существа так и не проявили.
Едва Ключи исчезли в инвентаре, из чащи вышли ещё три представительницы лесного народа. Такие же тонкие и изящные, ростом мне почти по плечо. Новые гостьи были вооружены.
Тонкие длинные копья с вычурными плетёными наконечниками и полированными древками выглядели сделанными целиком из дерева. Одна из вновь появившихся подошла ко мне вплотную и, глядя снизу-вверх, что её ничуть не смущало, произнесла:
– Отпусти детёныша, недоальв... Пусть возвращается к дому на колёсах из мёртвого дерева… Нам нет дела до ваших жизней, пожиратели падали… Она приглашает только тебя…
– Хм, польщён, конечно. Но мы спешим в Эмеральд по своим делам.
– Клянусь Эвридикой, мы надолго не задержим тебя, недоальв. Дети ночи проводят вас быстрой тропой до границы со Степью, – дриада не отводила от меня своих огромных глаз. По её бесстрастному лицу что-либо трудно было разобрать.
– Мастер Холиен, соглашайтесь! – торопливо встряла Тоша, – дриады никогда не обманывают и никогда не заговаривают с теми, кого собираются убить…
– Что ж, это вселяет оптимизм. Беги к маме, объясни всё. А я последую приглашению. Похоже, что в этом мире у меня так и не выдастся ни одной спокойной недели. Только собирался начать правильную жизнь… Теперь снова дожидаться понедельника.
Ручей мы перешли вброд, благо вода едва доставала до колен. Смешно было наблюдать за Парсумами, остановившимися посреди русла, чтобы напиться. Розовые языки, величиной с лопату, почти без всплесков мелькали с завидным ритмом, в такт великолепным хвостам, подрагивающим своими пушистыми кончиками.
Наездницы терпеливо ожидали пока звери напьются. Я же, воспользовавшись открытым местом и хорошим освещением, продолжал жадно рассматривать лесных спутниц, находясь у них за спиной. Впервые я встретил народ, вызывающий у меня поистине этетическое наслаждение.
Несмотря на небольшой рост, пропорциям дриад могли бы позавидовать лучшие модели моего времени. Резкие повороты головы диссонировали с гибкими, текучими, почти змеиными движениями туловища. Особенно это было заметно, когда дриады меняли позу во время поворотов или когда нагибались.
Кроме юбки из кожаных полос, лесные обитательницы носили что-то вроде тяжёлых ожерелий из стеблей трав, плетённых с таким искусством и изяществом, что они казались живыми.