Поэтому история должна быть простой и понятной, как медный грош. Разбойники. Напали. На караван. Дали по голове. Свалился в кусты. Подумали, что мёртвый, бросили. Очнулся - почти ничего не помню. А что, довольно правдоподобно получается. Правдоподобно. Для лохов. Серьёзной проверки моя версия выдержать не сможет. Поэтому, буду импровизировать. Деваться всё равно не куда.
Так я размышлял, шлёпая по утрамбованному сотнями и тысячами тележных колёс пыльному грунту в своих сандалиях. Дай тебе бог здоровья, Орбит. Дорога способствует философским размышлениям, разгоняет тоску. У меня, по крайней мере, так. Наверное, я слишком глубоко погрузился в созерцание своего я и, естественно, пропустил момент первого контакта с аборигенами.
- ... мать, урод, уйди с дороги! Глухой, что ли! Или жить надоело! - хриплый голос ворвался в мои размеренные размышления и чуть не сбил меня с ног своей агрессивной энергией.
Обернувшись, я увидел в нескольких шагах от себя кибитку, запряжённую парой гнедых лошадей. Ндаа... Гнедыми они были в свои лучшие годы, а эти клячи со свалявшимися гривами и заляпанными задними ногами ели последний раз, наверное, две недели назад. На облучке, занимая всё его пространство, восседала, теребя вожжи, раскрасневшаяся дебелая бабища с просто феноменальным декольте. Рыжеволосая и конопатая дама средних лет была одета в фиолетовую блузку с открытыми рукавами, серебристый жилет и длинную кожаную юбку, спускающуюся складками на сапоги с тупыми, окованными медью, носами. От изумления я не нашёлся, что сказать. Я её понимал! И тут стала заметной сигнальная информация в интерфейсе.
[Внимание! Срабатывание артефакта «Записная книга путешественника». Подключён вербальный автоперевод на языки мира «Небытие»]
А я-то жалел о самом бесполезно подарке! Да это же...! Мысли мои снова прервал сварливый говорок хозяйки фургона:
- Да этот выкидыш хромой клячи ещё и тупой! Ну я тебе сейчас! -разъярённая толстуха лихо соскочила с облучка и решительным шагом направилась ко мне. Приблизившись, она замахнулась кнутом, который держала в правой руке. И так и замерла, уставившись в район моей груди. Воспользовавшись заминкой, я сработал на опережение. Галантно поклонившись и выставив правую ногу в грязной сандалете вперёд, я прижал руку к сердцу и произнёс, стараясь быть убедительным:
- Достопочтенная донна, не имею чести знать вашего имени, простите меня покорно, не местный я. Разбойники напали на наш караван, и я лишён возможности предстать перед вами в подобающем виде. Не гневайтесь, уважаемая, горе помешало мне увидеть ваш фургон. Я сейчас же освобожу дорогу! - и я снова поклонился.
На толстуху было больно смотреть. Когнитивный диссонанс привёл её в состояние оцепенения. Красное лицо пошло белыми пятнами, рот открылся, а глаза вылезли из орбит. Так продолжалось целую минуту. Наконец толстуха разморозилась, всплеснула руками и захохотала, приседая и похлопывая себя по бёдрам. Слёзы брызнули у неё из глаз.
- Ха-ха-ха! Караван...Ха-ха-ха...донна, - наконец она успокоилась, засунула кнут за голенище, протёрла глаза ладонями и шагнула ко мне вплотную, уперев кулаки в бока. - Не нашёлся ещё тот пройдоха, который надует мамашу Хейген, незнакомец. Вижу, потрепало тебя, это единственная правда в твоих словах, но если хочешь и дальше нести эту чепуху про разбойников и караван, то иди своей дорогой!
- Прошу простить меня ещё раз, донна, но правда слишком невероятна, чтобы вы в неё поверили, - развёл я руками.
- Ещё раз назовёшь меня донной, попробуешь моего кнута! А разных историй за свою жизнь я наслушалась столько, что хватит построить ещё одну библиотеку в Варрагоне. Не развалюсь, если послушаю ещё одну.
- Меня зовут Эскул, Эскул из рода Холиен, уважаемая. Может мы поговорим не на дороге, и вы позволите присоединиться к вам в путешествии к городу. Сидя оно и рассказывать, и слушать приятнее, не правда ли?
- Хм, хитрец. Вроде не юродивый и не прокажённый, да и Сёстрами отмечен. Ладно. Полезай со мной на лавку. В фургон не суйся, там дети спят. Меня можешь называть мамашей Хейген. Я привыкла, - и толстуха деловито развернулась и потопала к кибитке.
Я поспешил за ней. Грех было не воспользоваться ситуацией. Мамаша тронула лошадей, как только я вскарабкался на облучок. Поехали неспешно, но всё же быстрее, чем я пешком.
- Ну? Давай, Холиен, рассказывай всё, а уж я решу, достоин ты моего доверия или нет, - Хейген переложила вожжи в левую руку и смачно высморкалась на обочину.
- Да история в этом мире у меня короткая, мамаша Хейген. Я из другого мира. У себя на родине я умер и попал в ваш мир, чтобы начать всё заново. Попал вот так, как видите. В этой одежде, без еды и денег. Из оружия есть нож, в лесу добыл немного еды - печень Парсума. У вас я всего несколько дней. Не знаю ни где я, ни какая это страна. Известно мне только, что дорога эта ведёт в большой город. А в лесу бродить я уже устал. Охотиться с моим оружием сложно. Еду как-то добывать надо. Решил выйти к людям. Вы - первый человек, встреченный мной в новом мире. Простите, что соврал. Но история моя более неправдоподобна, чем ложь о разбойниках и караване.
Толстуха молчала не меньше минуты, сосредоточено уставившись на дорогу и машинально поддёргивая вожжи. Затем заговорила.
- Много на свете дорог, слышала я про таких, как ты, но самой видеть не доводилось. Много сказок про вас рассказывают, да я особо не верю... Хоронить много народу приходилось, но вот, чтобы из-за Грани. А может наврал ты сорок бочек арестантов? Плевать. А скажи мне, Эскул. Где ты амулет Трёх Сестёр раздобыл?
- Этот? - я указал на висевший у меня на шее подарок Спера.
- Хватит придуриваться, у тебя что, десять амулетов на шее болтается? - вскипела мамаша Хейген, - сказала же, выкладывай всё! Это в твоих же интересах.
Вот ведь любопытная толстуха. А что, собственно, я теряю? Первой встречной всё выложил. Скорее всего, я об этом ещё пожалею. Но это будет потом. Всё равно, всю правду рассказывать не буду.
- Я в лесу здесь недалеко ночевал, в темноте в подземелье провалился, там оказалась пещера со скульптурами. В ней увидел статуи трёх женщин: молодой девушки, беременной и старухи. Там амулет и взял, он на подставке у беременной лежал.
- Хм, заброшенный Храм Трёх Сестёр. Повезло, что выбрался, обычно случайные люди там и остаются. Навечно. Сёстры не любят воров. Видно глянулся ты им.
- Повезло, - искренне согласился я, - а вы мамаша, чем промышляете? - кивнул я на кибитку за спиной и заметил две любопытные вихрастые головки, такого же огненно-рыжего оттенка, как у Хейген.
- Да всем понемногу. Там куплю, здесь - продам. Маркитантка я. Готовить могу, хоть на роту. Раны лечу, какие солдаты на поле боя получают. Те, что победнее, конечно, у кого на врача денег нет. Порчу отвожу, на любовь привораживаю. Тебе, кстати, не надо? А, я забыла, у тебя же ни гроша в кармане. Эх! - вздохнула мамаша Хейген, пошарила под лавкой и вытащила старый кожаный бурдюк. Вытащила зубами пробку и сделала богатырский глоток, ещё больше раскрасневшись. Протянула его мне, - пей, Холиен, попробуй местный эль, ничего так. Папашка мой, конечно, не в пример лучше варил, пусть ему за Гранью тепло будет.
Я осторожно понюхал горловину. Густой солодовый дух давно забытого напитка снова напомнил о деде. Приложился и с удивлением понял, что никогда не пил пива вкуснее. В голове сразу зашумело.
- Крепок, зараза, но хорош! Спасибо, мамаша! - протянул я бурдюк обратно.
- Ну вот, и выпили за знакомство, - удовлетворённо заткнула пробкой горловину маркитантка, - что думаешь дальше делать, Холиен?
- Ну, прежде всего, осмотреться надо, в город хочу добраться. Ремесло у меня есть, может, заработаю немного. Обживаться надо.
- А что за ремесло?
- В своём родном мире я лечил людей, как мои отец и дед.
- И хорошо лечил?
- Да, вроде, не жаловались.
- Хм, вот что, сынок, не знаю уж кто тебе ворожит, но скажу так. Не просто так ты попал сюда. Ой, не просто так! Боги ведут твою душу. Три Сестры приветили. Но самое важное, знаешь куда ведёт дорога, по которой мы едем?