– Это я помню, спасибо большое.
Он дождался шести, когда народ повалил с работы. Остановка оказалась совсем рядом. Он чудом втиснулся в набитую до отказа маршрутку, подумав, что в последний раз пользовался городским транспортом лет двадцать назад. В этой области городского хозяйства, похоже, никогда ничего не меняется.
…Сергей не спеша шел вдоль улицы. Он чувствовал себя охотником, идущим по следу зверя… хотя какой там зверь… хорек! Дом под номером шестнадцать он увидел издалека и прошел мимо, не останавливаясь, отметив, что во дворе стоит знакомый пикап «Мицубиси», а Витек суетится рядом, вынимая из багажника сумки с продуктами. Он также услышал, как женский голос окликнул Витька, и тот, дернувшись как от удара, поднял голову.
– Ты бы, Витек, зашел, – закричала толстая женщина, перевешиваясь через забор, – тарелка барахлит. Зайди, а? У меня и борщик, и котлетки, все свеженькое, только сготовила, давай, а?
– В другой раз, тетка Эмма, – буркнул Витек.
– Занят чем или гостей ждешь? – В голосе тетки Эммы сквозило любопытство.
– Ничем не занят, простыл, наверное. Голова болит.
– Ну, так я же тебе и стопочку налью. – Отделаться от тетки Эммы было непростым делом. – У меня же своя настоечка, на десяти травках настояна, с красным перчиком, всякую простуду как рукой снимет.
– Может, попозже зайду, – сдался Витек.
– Так мне ждать или как? – Эмма была разочарована, но не сдавалась. – Ты, уж, пожалуйста, Витек, а?
– Ладно, – буркнул Витек, поднимаясь на крыльцо, отпер дверь и исчез за порогом.
Оля, связанная, лежала на его постели. Рот ее был залеплен полоской клейкой ленты. Ныло все тело и особенно стянутые веревкой кисти рук и щиколотки. Болело правое плечо, которым она ударилась о дверцу автомобиля, саднила поцарапанная скула, раскалывалась голова… от той вонючей дряни. Она прислушивалась к голосам во дворе, звуку отпираемой двери и шагам в прихожей, потом в кухне, ожидая, что он войдет и…
Вчера он подъехал к остановке, предложил подвезти, она обрадовалась и, конечно, согласилась, потому что было поздно и начинался дождь. Ей и в голову не приходило, что его нужно опасаться. Он был всегда такой робкий и стеснительный… Непростительная глупость! Она пришла в себя ночью, связанная, ничего не понимая, в чужой постели, пахнущей несвежим бельем. Рядом спал, неслышно дыша, Витек…
Ее обдало жаром – она поняла, что раздета, в одной блузке и колготках… дыра на коленке! Он раздел ее!
«Не может быть, – подумала Оля в отчаянии, – это… дурацкая шутка, он не всерьез, так не бывает!»
Еще как бывает! Вон, в новостях все время рассказывают про маньяков и убийц… Она задержала дыхание, чтобы не разбудить спящего рядом человека, и попыталась пошевелить руками – боль была нестерпимой. В висках иголкой билась мысль: «Что же делать? Господи, что делать?»
Если он маньяк… почему она еще жива? А может, выкуп? Может, ему нужен выкуп? Смешно! Разве не видно, что у нее нет денег? Он ходил к ним в кафе, она кормила его завтраками и обедами, знала, что нравится ему… он так смотрел на нее… Бедная Старая Юля! Бедный Кирюша! Мысль о сыне и Старой Юлии, таких беспомощных и одиноких, обдала жаром.
– Господи, господи, господи… – в отчаянии шептала Оля. – Они же пропадут без меня…
…Утром он снял пластырь, развязал ей ноги и руки, повел в туалет.
– Послушайте, – с трудом выговорила Оля – онемевшие губы не слушались, – что вам нужно? Что вы хотите?
Не глядя на нее, он пробормотал что-то. Она не поняла и испугалась еще больше. Он сделал кофе. От тяжелого кофейного запаха Олю затошнило. Она представляла, как хватает что-нибудь тяжелое, бьет его по голове и убегает. Понимая, что не сможет…
– Пейте! – сказал он.
– Отпустите меня, пожалуйста, – взмолилась она, приложив руки к груди. Руки были в синяках от веревки. Она заплакала, уродливо сморщившись, всхлипывая, сглатывая густую слюну с привкусом крови.
Он не ответил. Отвел назад в спальню, толкнул на постель, связал руки, налепил пластырь и ушел. Она с тоской прислушивалась, как он ходит, чем-то там стучит и звякает посудой. Ожидая, что он придет и… и… Дальше было страшно, и она поспешно принималась убеждать себя, что он не такой, что это нелепость, глупость, недоразумение…
Потом хлопнула дверь, и все стихло.
Он вернулся, когда стемнело. Принес тарелку с едой. Сел на стул рядом с кроватью, стал смотреть на нее… скользнул взглядом по дыре на коленке; она попыталась прикрыться… блузка была короткой… Она словно увидела себя со стороны: заплаканная, полураздетая, в синяках…