В языке Суворова, в его лексике и ритме слышна лыскииская речь и его склонность к ясности и сути. Не могу удержаться и не привести еще одно письмо Суворова, которое, по мне, не уступает любой странице русской прозы.
Вот его письмо управляющему М. И. Поречневу за август 1785 года.
«Не упусти время в ундольском саду вместо подсохших березок насадить осенью новые, а коли можно, то и елками, а подле частокола метельником, чтобы оный со временем гуще разросся, был красив и пустых мест в нем бы не было. Також аллеи и дороги с куртинами липняком и кленником дополнить и украсить. К Ундолке-речке против ворот пришпектом по приличеству мест березками, липками, коли ж можно, и елкою, а подле самой речки чаще ветлинником обсадить...
Птичью горницу оставить по-прежнему. Рощу в ней с Покрова или в свое время учредить на разных птиц. Больше прошлогоднего наловить; особливо как большой недостаток был в щеглятах. И на покупных птиц я не жалею рублика-другого во Владимире и Москве, Но на это нечего надеяться, лучше уж свои. Роща чтоб так чиста была, чтоб нам
можно было бы в ней и зимою кушать. Корыта для птичьих семян в ней должны быть приличны, неказисты, да и плошки надобно получше. В полдюжины кадок должно поставить с лучшей землею. Посадить сюда березок, елок, сосенок, и которые из них отойдут и будут к весне расти — чего ради их хранить и поливать.
Ведай, что у меня денег нет; а долг есть, и год целый я тратился на церкви. Чем меньше мы издержим по Ундоле, чем больше по уплате долга, останется нам денег на тамошние ризы к Божией церкви. Вот тебе, Поречнев, вся загадка, и можешь это объявить священникам. Смотри строго за благонравием, чтобы шалости все вывелись, чтобы ничто худое пред тобою затаено не было, как пущему на месте вместо меня, и по этому преимуществу можешь ты виноватого наказывать. Проси священников, — чтобы и они тебе помогали. Им сделать рясы приличные, как у московских городских священников...»
С сожалением пропускаю точные и выразительные строки об охоте, об оркестре, о хоре, о театральном искусстве. «Помни музыку нашу — вокальный и инструментальный хоры, и чтоб не уронить концертное». По мне, так более трогательно его отеческое попечение о детях, чтобы покойно им было, жить, «тепло, не ветрено, не душно и не угарно и чтобы мне моих малых ундольцев избавить, сколько можно, вовсе от постоя». Однако очерк наш весь о детях григорополисских, потому в заключение приведу еще одно краткое письмо Суворова:
«Ундольские крестьяне не чадолюбивы и недавно в малых детях терпели жалостный убыток. Это от собственного небрежения, а не от посещения Божия, ибо Бог злу невиновен. В оспе ребят от простуды не укрывали, двери и окошки оставляли полые и ненадлежащим их питали, и хотя небрежных отцов должно сечь нещадно в мирском кругу, а мужья — те с их женами управятся сами. Но сего наказания мало, понеже сие есть человекоубийство, важнее самоубийства. Порочный, корыстолюбивый постой проезжих тому главною причиною, ибо в таком случае пекутся о постояльцах, а детей не блюдут...»
Современные крестьяне не более чадолюбивы, чем их ундольские предки. В противном случае не наполнена была бы школа в центре Григорополисской жалостным убытком. Повывелись на Руси учители общества с суворовской отеческой строгостью и заботой. Этой злокачественной школы могло и не быть, если бы не тешили родители их утробу свою алкоголем. А те, кто сбежал в город из деревни, еще меньше ума набрались, чем их родичи на селе. Разложение-то идет не из деревни в город, а наоборот. Сегодня у наших школьников здоровье стоит на седьмом месте, а у американских детей на первом. Думаете, дети наши виноваты? Нет. Это их родители в погоне за вином и импортом одарили их этой делекарственной шкалой ценностей.
Отметили мы тысячелетие крещения Руси. В Григорополисской, богатейшей станице, даже в честь тысячи лет и то не отремонтировали храм. Будь ты хоть трижды атеист, но если под этими сводами крестили, венчали и отпевали твоих предков, то какой же надо быть... (извините, сами подберите слово), чтобы эту святыню не восстановить любовно всем миром. Чем была церковь для крестьян, видно из письма Суворова во Владимирскую вотчину: