В пору В. Н. Кончица увлечение импортом было бы немедленно пресечено подростками, как наказывают за предательство знамени. Одежда — очень серьезное дело. Здесь не дизайнеры нужны, а философы-художники. Только невежды думают, что цари придирчиво занимались обмундированием войск оттого, что не знали, куда деть время. Когда Александр III пренебрег на время этим и несколько, я подчеркиваю несколько, унифицировал и упростил форму офицеров, ответом юношества был немедленный и резкий упадок притока в военные заведения. С Кончицем в артиллерийской спецшколе учились сыновья Сталина, Микояна, Фрунзе и Куйбышева. Дети руководителей страны охотно шли в военные школы. Время было несытое, но духовно собранное. Очень плохое для себя время выбрали фашисты, чтобы напасть на нас. Тогда мальчишки гитарам предпочитали стадионы, а «магам» — парашюты. Раз детство начиналось с суровых испытаний, будьте спокойны, у этих детей не будет проблемы с отцами. Суровость оплачивается благодарностью, верностью, а потакание — «предательством», т. е. мальчик бессознательно дает понять, что, закармливая, его растлевали, и он мстит за это бессознательно. Тогдашние спецшколы скорее походили на военные лицеи. Ряд ПТУ и сейчас можно было бы перевести в ранг военно-инженерных лицеев.
Когда, заброшенные в Афганистан, умирали юноши, армия наша впервые в истории оказалась без дружинных певцов «В стане русских воинов». Вспомним, что Пушкин рвался в Эрзерум к действующей армии. Пристально следивший за состоянием воспитания в России, он писал: «Ланкастерские школы входят у нас в систему военного образования и, следовательно, состоят в самом лучшем порядке... Кадетские корпуса, рассадник офицеров русской армии, требуют физического преобразования, большого присмотра за нравами, кои находятся в самом гнусном запущении... Должно обратить строгое внимание на рукописи, ходящие между воспитанниками. За найденную похабную рукопись положить тягчайшее наказание, за возмутительную — исключить из училища, но без дальнейшего гонения по службе: наказывать юношу или взрослого человека за вину отрока есть дело ужасное и, к несчастью, слишком у нас обыкновенное...»
Не случайно эти строки принадлежат Пушкину, он— наш современник, наш наставник и душа созидательной перестройки.
Далее он пишет так, будто живет с нами: «Вообще не должно, чтоб республиканские идеи изумили воспитанников при вступлении в свет и имели для них прелесть новизны (поэт имеет в виду офицеров-декабристов. — К. Р.). Историю русскую должно будет преподавать по Карамзину. «История государства Российского» есть не только произведение великого писателя, но и подвиг честного человека. Россия слишком мало известна русским: сверх ее истории, ее статистика, ее законодательство требуют особенных кафедр. Изучение России должно будет преимущественно занять в окончательные годы умы молодых дворян, готовящихся служить отечеству верою и правдою...»
Традиции — это память, а память — воздух культуры, душа и школы, и армии, и семьи. О генерал-полковнике В. Кончице, насколько мне известно, был всего один очерк в центральной печати и ни одной передачи по телевидению. А мужей, подобных Кончицу, в стране и армии тысячи. На них должны бы воспитываться юноши, а не на дрыг-ансамблях по телевизору. Без возвышающих и здоровых примеров телевидение каждый день усиливает одичание общества и делает из всех нас сирот без рода, племени, преданий и учителей. Почему перед народом не выступит генерал армии Г. И. Салманов, еще один учитель учителей, ибо, кроме того что он бил фашистов, ему пришлось держать нелегкий экзамен в Афганистане, теперь начальник Военной академии Генерального штаба СССР.