- Но это зависит...
- От чего?
- От бутылки... Разрешите взглянуть?
- Минутку... Сколько?
Она была умнее, чем он предположил сначала, так как во взгляде ее определенно мелькнуло подозрение.
- Хочу вначале посмотреть на нее...
- А я хочу знать сколько...
- Тогда... - произнесла она, повернувшись к двери, словно собиралась уйти.
- Как хотите!
- Ну и что вы сделаете? - спросила она, обернувшись.
- Позову инспектора полиции с вашего этажа. И покажу ему бутылку. Скажу, что обнаружил ее в номере Оуэна...
- Она была опечатана...
- Я подумал об этом... Признаюсь, что сорвал печати... Посоветую сделать анализ содержимого, вернее, того, что было ее содержимым...
- А что в ней было?
- Сколько? - повторил он.
- А если это не та бутылка?
- Что ж! Или покупаете, или нет...
- Сколько вы хотите?
- Очень дорого... Не забывайте, что на карту поставлена свобода одного или двух человек и, безусловно, чья-то жизнь...
Уже произнося это, он покраснел до ушей, - он только что осознал, что допустил непростительную ошибку.
Он не мог понять содержания беседы с Женевой, но ведь телефонист, который тоже слушал - и уж конечно был полиглотом, - мог понять. Что ему стоило до прихода Жермены позвонить ему...
Пусть! Слишком поздно! Партия в покер уже началась, и нужно блефовать до конца.
- Кто вы такой? - сквозь зубы спросила она, со злостью глядя на Мегрэ.
- Предположим, я - никто...
- Из полиции?
- Нет, мадемуазель...
- Коллега?
- Возможно...
- Ведь вы француз?
- Вы тоже, кажется...
- По отцу... Моя мать была русской...
- Знаю...
- Откуда?
- Потому что слышал ваш разговор с Женевой...
Безотчетно он восхищался ею, редко он встречал столь хладнокровного противника. Она ни на мгновение не отводила от него глаз, и, пожалуй, никогда не подвергался он такому серьезному и подробному изучению. На лице ее было написано: "В любом случае, вы - не мелкота..."
Она незаметно приближалась к столу, от которого Мегрэ как бы случайно отходил. Когда она оказалась не далее как в метре от него, быстрым движением схватила бутылку, понюхала, ноздри ее так раздулись от бешенства, что Мегрэ и гроша ломаного не дал бы за свою жизнь, окажись у нее в руках револьвер.
(Она произнесла несколько слов по-русски, которые комиссар понять не мог, но выражавшие крайнюю степень презрения.)
- Это же не та бутылка? - насмешливо осведомился он, вставая между ней и дверью.
В ответ она бросила на него ледяной, убийственный взгляд.
- Прошу прощения... Наверное, я ошибся. Должно быть, бармену я вернул бутылку, о которой мы говорили, а эта осталась у меня... Могу позвонить, чтобы убедить вас в этом...
- Что за комедию вы тут разыгрываете? Кто вы? Что вы от меня хотите? Признайтесь, что не денег...
- Вы угадали.
- Тогда позвольте пройти...
- Не сейчас!
- Что вы знаете?
- Пока ничего определенного... Но я убежден, что сообща мы восстановим истину... От чего умер ваш прежний хозяин?
- Не собираюсь вам отвечать...
- Как хотите. В таком случае попрошу инспектора подняться, и продолжим разговор в его присутствии...
- Какое право?..
- Не ваше дело.
Ее начал пугать этот человек, который понемногу завоевывал преимущество, не отпуская ни на шаг.
- Вы - не шантажист, - с сожалением констатировала она.
- Вы правы. Я задал вам вопрос: чем был болен господин Стилберг, что заставило его нанять сиделку?
Он спрашивал себя, ответит она сейчас или нет. Он уравнивал ставку против двойной, не спуская с нее глаз.
- Он был морфинист, - прошептала она после некоторого колебания.
- Так я и думал. И конечно, хотел вылечиться, для этого и нанял сиделку?
- Ему не удалось...
- Точно: он умер. Но целый год или даже больше у вас была возможность наблюдать за поведением морфиниста. У вас тогда уже был любовник?
- Только к концу...
- Чем он занимался? Студент, не так ли?..
- Откуда вы знаете?
- Не важно... Он был студент. Возможно, химик... Слабый здоровьем... Однажды, когда он заболел, ему пришлось прибегнуть к инъекции морфина, так чаще всего люди привыкают к наркотикам...
Долгие годы ему не приходилось вести допрос такого рода, войну нервов, в каком-то смысле допрос, на котором нужно было все выведать, не показывая, что сам-то ничего не знаешь и улик никаких нет. Ему было жарко.
Он и не заметил, жуя мундштук, что трубка потухла. Он шагал взад-вперед по комнате, с сожалением вспоминая набережную Орфевр, где по крайней мере можно чуть-чуть отвлечься, поговорив с сотрудником.
Чтобы подстегнуть себя, он представлял себе, как инспектор на нижнем этаже при исполнении служебных обязанностей мирно дремлет на мягкой банкетке!
- Вы стали его любовницей... Состояния у вас не было.
У него тоже... Возможно, дополнительная нагрузка, которой всегда являются наркотики, помешала ему защитить дипломную работу?
- Но...
Достаточно было на нее взглянуть, чтобы убедиться, что все сказанное отставным комиссаром было чистой правдой.
- Кто же вы?
- Не важно! Чтобы доставать морфин, вашему любовнику пришлось связаться с определенными кругами Парижа, и вы вращались в них наравне с ним... Не откажите в любезности прервать меня, если я ошибусь...
И он продолжал одним усилием воли вести свое расследование.
- К чему вы ведете?
- Вы познакомились с человеком, которого до получения новых сведений будем называть господин Сафт, хотя это не настоящее его имя... Поляком или русским...
Русским до войны и поляком после войны, возможно.
Если вам не нравится имя Сафт, мы можем называть его Смит и позвонить ему в отель "Берг"...
Именно в это мгновение Жермена молча опустилась на стул. Такое естественное движение, но какое выразительное! Более значимое, чем длинные тирады. Верно, почувствовала слабость в ногах. Она посмотрела вокруг, может быть желая чего-нибудь выпить, но еще не пришло время бросать ей спасательный круг.
- Что он сказал вам, ваш господин Сафт или Смит, когда вы звонили ему? Да разве это ваша ошибка, мадемуазель Жермена! Он - профессионал, жулик мирового класса, с некоторым размахом. Не возражайте! Будь он здесь, наверняка посоветовал бы вам играть получше. Не так ли? Признаюсь, мне неизвестна пока его специализация. Чеки, векселя или фальшивые накладные, может, поддельные паспорта? Впрочем, это не имеет ровно никакого значения!
- Вы блефуете! - рискнула она, на мгновение обретя прежнее хладнокровие.
- А вы? Допустим, мы оба блефуем... У меня, по крайней мере, то преимущество, что вы не знаете, что мне известно и даже кто я...
- Частный детектив!
- Не горячитесь!.. Не совсем... Господин Сафт посоветовал вам обратиться к знакомым вашего любовника, так? Кстати, как мы решим его назвать?
- Ну, допустим, Жан...
Тут сосед Мегрэ, которому мешали спать, постучал в стенку.
- Жан, так Жан... Так вот Жан, юноша болезненный, к тому же морфинист, становится фактически главарем банды, причем отлично организованной. Единственный дилетант среди крутых профессионалов! А ему самому и нужно-то всего укол в день да спокойная и беззаботная жизнь... Вот тут вы и решили, что вы самая умная, умнее своих сообщников. Непростительная ошибка...
- Почему ошибка? - не удержалась она.
- Вам надоело встречаться с Жаном в меблированных комнатах на Монмартре или в Латинском квартале... Надоело снимать дешевые номера в случайных гостиницах... Вы сочли разумным изменить внешность Жана, его имидж... Вы служили сиделкой у шведа... И решаете, что из Жана получится вполне достоверный швед зрелого возраста, если поселить его в дорогой отель, в каких привык жить Стилберг, одеть его во все серое и усадить в кресло на террасе...
Жермена слушала, отвернувшись, и Мегрэ продолжал: