— Пакет на столе. Там же коробка.
Браун послушно подошла куда велели, и к своему удивлению обнаружила упакованные черные замшевые туфли. Широкий каблук, пятнадцатый размер, как она и заказывала. Да ладно?
— Где вы их нашли?
— Кейн несколько кварталов обежал, — наябедничал Брайен, за что тут же схлопотал локтем соседа по ребрам.
Эрика еле сдержала улыбку.
— Спасибо, — от всего сердца поблагодарила она, с нежностью прижимая к себе обувку.
— Не за что, — нарочито безразлично ответил Джейк. Но кого он хотел обмануть? Ему было приятно.
Браун быстро примерила одну из туфель. В самый раз. Немного жмут, но новая обувь всегда жмет. Разносится. Новое потрясение ждало ее заглянув в пакет и обнаружив там пару жестяных банок законсервированного и уже готового к употреблению кофе. Остывшего, правда, но ничего страшного. Потому что это был не просто кофе — латте.
Эрика вопросительно помахала банкой.
— Ну, ты его же заказывала тогда, да? – пожал плечами Кейн, словно он не видел ничего особенного в том, что смог запомнить такую мелочь.
Запомнил. Запомнил предпочтение девушки, с которой продержался на свидании двенадцать минут… Эрика еле подавила желание расцеловать так раздражающую ее физиономию. Вся та гадость, что он сегодня ей говорил и как вел, мгновенно улетучилась от обычной магазинной банки. Разве так бывает? Но, разумеется, Кейн был бы не Кейном, если не испортит все очередным метким словечком.
— Садь уже куда-нибудь, — донеслось до нее. — Хватить светить полуголым задом. Мы же тоже люди.
Глава четырнадцатая. А вот этого никто не ждал!
Бондс, юго-западный округ Ребелиума. Подгорная деревня
Три дня было определенно мало для того, чтобы человек, взращенный, может, и не в роскоши, но в наличии банальных удобств, полюбил деревенскую жизнь. Робин выла от того, что происходило и предпочла бы еще раз пять встретиться с пограничниками, чем таскать ведра и выносить мусор. О, а этот проклятый туалет, до которого надо бежать черт знает сколько? Последний раз такое было в походах с отцом. Не жизнь, а муки ада.
А еще Паула зачем-то взяла на себя обязательство подтянуть знания гостьи в кулинарии. Наивная. Робин могла научиться чему угодно, но при условии, что это мало-мальски ее интересовало. Но готовить она не хотела и не собиралась. Сожженное полотенце и закоптившаяся сковородка стали последней каплей, прежде чем Паула, отчаянно вплеснув руками, прекратила попытки. Ну а Робин внутренне ликовала.
Зато нужно было видеть лица Марти и Алекса, когда для ужина потребовалось зарубить курицу. Робин буквально полетела в курятник, вооружившись тесаком и окрыленная от радости, что впервые нужно сделать что-то, что ей по душе, и в чем лично она бесподобна. Это вам не пельмени лепить!
Мужчины, буквально, позакрывав руками рты, стояли и наблюдали, как та лихо выпотрошила несчастную птицу, умудрившись при этом не испачкаться. После Алекс подошел к ней и шепотом сказал, что теперь имеет полные основания ее опасаться. Только вот это не мешало ему продолжать спать с ней на одном диване.
Дни тянулись, и это было невыносимо. Робин хотела действовать и была готова дернуться в дорогу в любую минуту. Плевать куда, лишь бы не тут, где от раздражающего пения петухов хотелось насадить их головы на забор. А эти идиотские гусиные га-га-га? А коровье мычание? Господи, заберите ее или она перережет весь скот в поселке ради минутной тишины.
Местные к ним приглядывались. Открытого недовольства никто не выражал, но и особого воодушевления от того, что в их тихом местечке появились чужаки тоже не испытывали. Их терпели, что называется, поскольку-постольку. И лишь по тому, что они были гостями хорошо знакомых им людей.
Робин старалась избегать с ними встреч. Нечего мозолить глаза. Если есть возможность быть невидимкой, значит, надо ей пользоваться. В итоге, большую часть времени она проводила в замеченном ранее укромном уголке двора, огороженного яблонями. Сидела, думала, размышляла, выжидала… точила тесак заимствованным на кухне бруском.