— Можно, к примеру, задержать на сорок восемь часов без предъявления обвинения. — Зельный ввалился внутрь. Младший комиссар вошел за ним.
Они оказались в типичном съемном жилье.
В кухне, сразу у входной двери, стоял большой стол, заваленный грязной посудой, на буфете громоздились тарелки с объедками. Хозяйка даже и не думала прибираться, потому что не она здесь напакостила, а съемщицы как-то не горели желанием наводить порядок.
Захламленный узкий коридор вел в отдельные комнаты. Дверь последней справа были приоткрыта. Проститутка, шаркая туфлями, проследовала туда.
— Ну, и о чем расспрашивать будете? — поинтересовалась она, усаживаясь на разобранной постели.
Зыга проигнорировал реплику. Подошел к окну. Сквозь грязное стекло серое ноябрьское утро казалось столь мерзким, что хоть вешайся. Участковый Рафалик мок, прохаживаясь около трупа. Его шаги были столь же равнодушны, как и капли дождя, стирающие следы преступления.
— О чем? О том же, о чем всегда, — ответил девке Зельный. — Имя, фамилия, зарегистрирована… Для порядку: меня следует называть пан следователь, а этого господина — пан комиссар.
Она повнимательнее присмотрелась к Мачеевскому. Ну как же, видала она типов с такими мордами в сопровождении агентов, но только всегда в наручниках. Чем-то тут воняет… А впрочем, разве тот, что помоложе, похож на мента? Она уже знала от Зохи, что этот клиент ночью хорошо ей заплатил, чтобы никому о нем не говорила. Боялся кого-то, как пить дать! А теперь лежит холодный, а к ней заявились альфонс с бандитом… Может, не след было шум поднимать?…
— Все ж таки удостоверения покажите! — потребовала она.
Зыга вынул из внутреннего кармана бумажник с документами.
— Ну, раз ты так хочешь, — произнес он вполне серьезно.
На Зельного напал внезапный приступ кашля, но уже через минуту он успокоился, потянулся за своим удостоверением и протянул его проститутке.
— Этого достаточно, или будешь звонить министру Юзевскому[25]?
— Ну ладно, скажу, что требуется. Только пусть меня господа полицейские уже не тягают по комиссариатам, а? Мне выспаться надо после работы.
Мачеевский и Зельный приближались к Крулевской, оставив позади дом, в котором расспрашивали проституток о незадачливом клиенте. Трудно сказать, кому Ежик испоганил настроение больше: младшему комиссару или девкам. Ему пришлось раньше встать, а у них была дилемма: колоться или рискнуть сорока восемью часами без заработка. Пока что они выдали только, из какой подворотни вышел цензор, однако ни одна не призналась, что его обслуживала.
— Целых восемнадцать курв прокатать, — пробормотал Зыга, глядя, как на Кафедральной площади строится кавалерийский взвод.
— Полиция нравов поможет. Но мы наверняка ничего не узнаем. Обыкновенный налет, пан начальник. — Сыщик подал младшему комиссару огонь. — Выпендриваться стал, вот и всадили перо. И какой точный удар! Даже врач удивился. Разве что это профессионал был, хотя, по моему разумению, с чего бы? Какой смысл идти на мокрое дело ради пары злотых? Ну как? Мы с Фалневичем поделим районы поиска?
Зыга не ответил, поглощенный своими мыслями. Два трупа за два дня было по статистике более чем приемлемо, тем более столь непохожие: один убит с ужасающей выдумкой, другой — разнообразия ради — вульгарно. Разные люди, разные виновники…
Агент курил и ждал, пока начальник наконец ответит, но тот продолжал смотреть прямо перед собой, как кататоник какой-нибудь. Зельный своего шефа любил, ведь это шеф отыскал его, прозябающего в комиссариате на улице Фоксаль, и устроил ему перевод на следственную службу. О, вот это, как он убедился, была работа, и дело не только в двадцати пяти злотых служебной надбавки! Зельный мог одеваться как надо, почти не сидел за письменным столом, а мотаясь по городу, всегда при случае мог подцепить какую-нибудь барышню свободных нравов. Но и сам Мачеевский был холерно хорошим следаком! Всего тридцать лет, а уже младший комиссар. На большее начальник скорее всего рассчитывать не мог, потому что времена послевоенной нехватки кадров миновали, и к корыту норовили пристроить старых боевых друзей. Но это-то как раз молодому агенту было только на руку, ибо ничто не предвещало скорой смены шефа. Впрочем, хоть Зельный и любил Мачеевского, он не сомневался, что тот не совсем нормальный. Что-то такое он видел в кино: простой парень, каждый день сидит в конторе, а ночью превращается в чудовище, чтобы наутро все забыть. Агент был уверен, что младший комиссар закончит у Иоанна Божьего: преждевременно состарившийся, слюнявый и бормочущий себе под нос.
25
Генрик Юзевский (1892–1981) — польский политический деятель, Министр внутренних дел РП (1929–1930). —