Исполнительный комитет, обсуждая детали плана освобождения узников, пришел к заключению, что осуществить его удобнее, когда на Неве сойдет лед и появится возможность добраться до острова на лодке. Реализацию побега поручили военной организации «Народной воли». Ее представитель в Исполнительном комитете «Народной воли» лейтенант флота Н. Е. Суханов доложил на заседании военной организации о решении Исполнительного комитета и, по утверждению народовольца Э. А. Серебрякова, получил единодушное одобрение присутствующих. Руководство операцией поручили лейтенанту флота А. А. Гласко.[816] Другой участник этого же собрания, Ф. И. Завалишин, писал: «Кружок наш был не прочь пойти на такое предприятие, если бы оно было действительно возможным, но шансы на успех были так малы, что мы не захотели рисковать».[817] История переговоров внутри «Народной воли» об организации этого побега очень запутана. Кто, кому и что поручал? Только ли военной организации предлагалось осуществить побег? Одной ли группой? Как распределялись роли? Имеются, например, глухие сведения, что руководителем побега предполагалось назначить Серебрякова.[818]
Мемуарная литература и статья Тихомирова в «Вестнике «Народной воли»» описывают три варианта освобождения Нечаева: захват крепости и арест царской семьи, уход узника из крепости в сопровождении верных ему стражников и бегство через водосточную трубу. Первый вариант был отвергнут народовольцами сразу, второй вариант обсуждался. Приведу описание третьего варианта побега Нечаева в изложении члена Исполнительного комитета А. П. Прибылевой-Корбы: «Первый был основан на том, что в садике, где гулял Нечаев, находилась чугунная крышка водосточной трубы. В отверстие этой трубы Нечаев предполагал опуститься внезапно во время прогулки под наблюдением преданных ему жандармов и часового. Выход трубы находился на берегу Невы, невысоко над водою. Желябов отправился осматривать местность и выходное отверстие. Ввиду длины канала и возможности задохнуться для беглеца при его прохождении, этот план был отвергнут. Другая версия состояла в том, чтобы приверженцы Нечаева в крепости, т. е. солдаты и жандармы, преданные ему, дали бы ему возможность переодеться и вывели бы его за ворота. Помощь Комитета в этом случае состояла бы в снабжении заговорщиков всем необходимым для побега, включая денежные средства, увозе Нечаева в момент появления его за воротами крепости, обеспечении ему пристанища и прочего».[819]
Бывший член Исполнительного комитета партии «Народная воля» Л. П. Прибылева-Корба написала эти строки в письме П. Е. Щеголеву по его просьбе, но почему-то ни словом не упомянула остальных узников. Их решили не освобождать? Возможно. Нечаев сидел долго, и если освобождать одного, то он на это имел прав больше других, В письме Корбы есть явная несуразица. Выход канализационной трубы по техническим соображениям (иначе зимой жидкость в ней замерзнет, и она перестанет действовать) располагался ниже уровня воды в Неве, и, следовательно, труба хотя бы частично по длине была затоплена невской водой. Достаточно побывать на Заячьем острове, чтобы удостовериться в невозможности расположения «невысоко над водой» трубы такого диаметра, чтобы в ней мог проползти человек. Необъяснимо, зачем от равелина к Неве прокладывать трубу большого диаметра? Чтобы через нее устраивать побеги? Есть и еще одно обстоятельство: труба, идущая из равелина к Неве, должна или пройти сквозь многометровую толщу каменной стены, или миновать ее, нырнув под фундаментом. Тогда уж из равелина по трубе никто никогда проползти не сможет. Многовато недодуманного в плане освобождения Нечаева через канализацию, изложенном Корбой. Желябов теоретически мог подкрасться ночью по льду к стенам Алексеевскою равелина, но никакой трубы он там не обнаружил бы. Прибылева-Корба признавалась В. Н. Фигнер, что Желябов Заячьего острова не посещал.[820] Такого же мнения придерживались и другие народовольцы. Почему же противоречит себе Корба? Наверное, она согласилась подтвердить романтическую легенду Тихомирова, понравившуюся Щеголеву.
Никаких реальных попыток к осуществлению плана освобождения узников равелина не делалось, никаких следов обсуждения побега с распропагандированным караулом ни в следственных делах, ни в обвинительных актах не имеется.[821] Вряд ли Нечаев говорил о побеге с солдатами. Неизвестно, согласились бы они участвовать в осуществлении побега. Одно дело носить записки, другое — совершить серьезнейшее противоправительственное действие. Приведу единственный документ, в котором имеется намек на сговор бывшего главы «Народной расправы» с караулом равелина относительно побега.
«Тут же Плеве рассказал об огромной популярности Нечаева, сидевшего в Петропавловской крепости. Все было подготовлено, чтобы освободить его. Подкупленные жандармы и сторожа были готовы доставить Нечаева, куда указали бы революционеры. Хотели подъехать на лодке самым смелым образом».[822] Вероятнее всего, что-то для красного словца исказил Плеве, или автор дневника военный министр А. Н. Куропаткин неточно записал его рассказ.
Между народовольцами и узниками обсуждение деталей освобождения шло постоянно. В том же письме к П. Е. Щеголеву А. П. Прибылева-Корба сообщала: «Пока шли эти переговоры началась подготовка к 1 марта. По мере их развития силы партии напрягались в высшей степени, и для Исполнительного комитета становилось ясным, что побег Нечаева в предполагавшееся время не мог состояться. С другой стороны, у членов Комитета явилось опасение, что отсрочка побега может быть роковою и поведет к крушению всего этого плана. Эта мысль очень тревожила Комитет. Он горячо желал освобождения Нечаева, но убеждался более и более, что одно предприятие повредит другому, а может быть, погубит его. Вследствие столкновения интересов этих двух предприятий Комитет решил предоставить Нечаеву самому выбрать одно из двух и привести в исполнение одно из них, на котором остановится его выбор. Это постановление вытекало из сознания, что даже отсрочка побега в сущности равняется смертному приговору Нечаева, а произвести его Комитет не хотел и не мог. Ответ Нечаева можно было предвидеть. Он отказывался даже от мысли о равноценности обоих предприятий и писал: «Обо мне забудьте на время и занимайтесь своим делом, за которым я буду следить издали и с величайшим интересом».[823]
За день до убийства Александра II политическая полиция арестовала Желябова. При обыске у него обнаружили зашифрованную записку Нечаева, но полицейские не идентифицировали ее автора с узником равелина. В данном случае сработала поразительная халатность чиновников политического сыска. Судите сами, перед вами извлечение из доклада министра юстиции, утвержденного монархом 16 декабря 1881 года:
«При задержании ныне казненного государственного преступника Андрея Желябова, у последнего отобрана была записка крайне загадочного содержания, в которой, между прочим, упоминается о некоем Орлове как об одном «из лучших и способнейших помощников Трепова» (государственного преступника Нечаева), и как о человеке, доставлявшем десять лет тому назад средства для революционной пропаганды и могущем ныне «собрать очень солидную сумму середи молодых купцов, — либералов, земляков Трепова». Далее в записке этой говорится, что «из Иваново-Вознесенска можно будет выкачивать большие суммы денег постоянно, если только суметь устроить хороший насос, и что может быть также весьма полезным некто Нефедов, Филипп Диомидович, маленький литератор, обличитель Ивановской грязи» и затем предлагается собрать о Нефедове сведения «через высших агентов».[824] Министр доложил императору о возбуждении против Ф. Д. Нефедова и В. Ф. Орлова уголовного дела еще в апреле 1881 года. Жандармы произвели обыски, но ничего не нашли.[825]
816
17 См.:
821
22 РГВИА, ф. 1351, оп. 1, д. 4964, Вестник «Народной воли». 1883. № 1. С. 187–203 (вторая пагинация).
825
26