Именно поэтому Элройда не отвели обратно в подвалы, буквально силой стащив с эшафота. Комната, куда его заперли перед тем, как выдворить за пределы территории оборотней, шикарной обстановкой не отличалась. Стол, два стула. Свободное от решетки окно создавало видимость свободы. Но это не трогало ни мысли, ни душу. Боль выела, казалось, все внутренности. И все еще догрызала их жалкие остатки.
Элройд словно не слышал ни приближающихся к двери тяжелых шагов. Ни звука открывающегося засова. Шаги друга он узнавал даже среди шаркающей ногами толпы или марширующего на плацу отряда. Но не сегодня. Элройд даже не поднялся с пола, где сидел, ссутулившись, придавленный безысходностью. Он сидел так давно, уставившись на какой-то мелкий камешек, видимый только ему одному. Последняя фраза, прозвучавшая на площади, вызвала такой шквал голосов, что утонула в нем: «Правом вето заменяю смертную казнь ссылкой. Место ссылки — любое, кроме земель проживания двуликих.»
Из состояния полной прострации его вывел знакомый голос.
— Свободны.
— Но, Ваше Величество… — Сквозь мутное стекло равнодушия Элройд заметил сапоги двоих стражников, которые хотели подойти ближе к нему. То ли для того, чтобы стать живым щитом между правителем и преступником. То ли, чтобы унизить последнего еще больше, приподняв над полом и бросив ниц под ноги Великого князя. Даже последнее предположение не сдвинуло эмоции оборотня с мертвой точки. Мертвое, сколько не шевели, не оживишь.
— Я сказал, свободны. — Ослабленному волку толика выпущенной альфой силы ударила по нервам с силой кузнечного молота. Вот так чувствуют ее простые оборотни? Неприятные ощущения. Топот нескольких вразнобой шагающих ног стих за дверью.
— Не поднимешься, чтобы поприветствовать правителя, что вопреки всему даровал тебе жизнь? — Странно, но в голосе Великого князя уже не было стальных ноток.
— Много веков назад для поднятия трупа существовали некроманты. Мне даже они не помогут. Почему ты отменил казнь? — Привычная в их отношениях шутка прозвучала бесцветно и глухо.
— Некромантия вне закона. — Стигмар подошел настолько, чтобы наступить на точку, куда был устремлен взгляд узника. — Смерть для тебя была бы избавлением?
— Даже самая жестокая и медленная. Боль, сидящая внутри, в разы сильнее физической.
Правитель внимательно следил за тем, в кого превратился бывший друг. Он почувствовал, насколько тот глубоко переживает боль утраты, еще там, на площади. Почувствовал почти на физическом уровне. Достаточно было одного взгляда. Оборотень никогда без внутреннего убеждения не обрежет волос. Даже он сам их длину только укоротил, хотя его боль была не меньше. Теперь он верил тому письму. И тем записям с допроса, которые ему принесли уже глубокой ночью. И тем словам, которые прозвучали в ответ на обвинение. На краю гибели не лгут. А Элройд и без эшафота был, словно одной ногой в могиле. Бледный, осунувшийся, сгорбившийся. Он был похож на себя, пока только выслушивал приговор. Когда рука палача легла на плечо, лицо приговоренного к смерти даже осветила улыбка. И упасть на колени заставил его не палач. И не страх изгнания.
— Ты так любил Миранду? Как давно ты обрезал волосы?
— Нет, тут у тебя соперников нет. Я видел и всегда знал, что Мира для тебя больше, чем сестра. Поэтому и не взял ее тогда в столицу. Рядом с ней ты терял ясность мыслей. А решение надо было принимать на трезвую голову. Ты действительно хотел видеть меня на тех должностях, которые предлагал?
— Да. Это никак не связано с желанием видеть ее чаще. — Привычные язвительные ответы раздражали Стигмара. Элройд опять не отвечал на вопросы прямо. Но подстегивать его было бесполезно. Во-первых, так было всегда. Во-вторых, сидящий на полу был мыслями так далеко, что простыми словами до него докричаться непросто. — Я видел, что Мири счастлива рядом с тобой.
— Вот видишь. Ты даже имя ее произносишь по-особому. Я боялся оставить ее одну в столице, пока был на том совещании, а оказалось… — Элройд не договорил. Но и без слов было понятно, что он считал стаю самым защищенным местом. — Волосы обрезал сразу, как смог вспомнить, что ее не стало, а я был далеко, чтобы проводить в последний путь. Или тебе не донесли, что все это время я был в шкуре волка? По чье-то задумке я и околеть был должен, так и оставшись простым хищником.
— Пять лет? Уже через месяц с обратным оборотом бывают проблемы.