Последнее слово перевернуло сознание. Заставило побледнеть и перестать дышать, как от неожиданного удара в солнечное сплетение, которое не успел блокировать. Но наг не успокоился на достигнутом эффекте. Добил контрольным в голову.
— Ну что, охотник? Готов выполнить свой долг?
Глава 48.
Первое, что осознала — нет привычной тяжести. Еще не открыв глаза, схватилась рукой за живот. Что с сыном?
Жуткий вой. Боль. Темнота. И больше ничего не помню.
Распахнула глаза. Комната не моя. Вскочила с кровати и едва не рухнула от резко поплывшего под ногами пола. Успела схватиться за высокую спинку и села. Когда комната перед глазами перестала кружиться, увидела рядом колыбельку. Пустую.
От полной панической атаки меня спасли шаги за дверью и приближающийся детский плач. В изнеможении легла обратно и прикрыла глаза.
— Вот и мамочка проснулась. — Голос… Это не Хаади. Я умерла? Да, не может быть! А как же хваленое бессмертие? — Открой глаза, Рада. Малыш проголодался.
Малыш. Сынуленька мой. В груди стало тесно от эмоций. Почувствовала, как меня осторожно приподнимают за плечи. Села. Под спиной появилась упругая опора. И, наконец, набралась храбрости.
Рой стоял рядом. В его волосах добавилось седых прядей. Да и стрижка была сделана уж точно не тупым ножом. Медовые глаза лучились нежностью и заботой. Это лицо снилось мне чаще всего. Но во всех снах он молчал. Потом просто пропадал в мерцающей дымке.
— Я тебе не снюсь. Ты просто… рано сбежала тогда с моей казни. Хаади мне все рассказал. — Рой из плоти и крови, мой Рой стоял рядом, осторожно и бережно, прижимая к груди нашего с ним сына. Протянула руки в порыве прижать их обоих к себе. Но в эти руки передали только малыша. А меня нежно поцеловали. — Рада. Сына покорми.
— А… — «чем», едва не вырвалось у меня. Я растерянно посмотрела сначала в глаза Роя, потом и на Хаади, который все еще был занят тем, что пристраивал подушку за моей спиной. Тщательно так пристраивал, стараясь не поднимать глаз в мою сторону.
— Если ты нас стесняешься, мы можем выйти. — Хаади, избегая столкнуться со мной взглядами, согласно кивнул головой.
— Нет. — Почти вскрикнула, сама испугавшись паники в голосе. Если выйдут — поверю, что это только сон. — Нет. Только не уходите.
Не ушли. Просто отвернулись, чтобы не смущать. Мне и правда было неловко оголять грудь перед мужчинами. Я и к доктору-мужчине попадала единственный раз в жизни. И то в бессознательном состоянии. Но когда сын потянул молоко…
Нет. Волчица не чувствовала и сотой доли того желания и того блаженства, которое горячей лавой катилось сейчас по моим венам.
От моего стона оба вздрогнули и обернулись.
Их глаза… По ним читать можно. Восторг. Счастье. Любовь.
Я отвела взгляд. Боялась, что по моим глазам прочтут все мысли. А я и сама осознала их ход только после того, как представила себя в шкуре белой. Безумным спазмом скрученные нервы внизу живота даже отдаленно не напоминали пресловутых бабочек. Я… Хотела их обоих. Здесь и сейчас. Казалось, вместе с молоком мой малыш вытянул из потаенных уголков всю женственность, оголяя нервы и показывая, каким бывает настоящее желание. Это было стыдно. Мое земное воспитание кричало о невозможности такого исхода. Даже, когда знала… думала, что Роя нет в живых… Стать женой Хаади, считала изменой памяти отца моего сына.
А вдруг это все сон? Вот подниму глаза… страх снова не увидеть Роя поселился рядом с сердцем колючим ежиком.
Нет. Стояли оба. И только сейчас я поняла, что царапало мое восприятие действительности. Одежда. Парадная форма охотников. Как в той книге, которую я открыла последней. Той самой, которую мог открыть только наследник крови.
Отвела взгляд. Благо, было куда. Сын крепко держал грудь, жадно добывая еду. Пока он ест, у меня есть время. На что? Странно. Накатило какое-то равнодушие к своей судьбе. Обидно за сына. Но, может, пока он нуждается в молоке матери… А в любви? Кто его научит любить? А они? Они же истинные… Что для них важнее? Я? Сын? Клятва? Договор? Печать Великой? И самое смешное, я сама открылась Хаади. Доверилась.
Не отпуская груди, малыш уснул. Я загнала страхи поглубже. Успела. Не успела вернуть в глаза и в голос прежнее восхищение и радость от встречи с Роем. Но молчание затягивалось. Осторожно отобрала грудь у сына, поправила платье на груди.