Конец и Богу слава.
Обычная история
Окно моей кельи забрано кованой узорной решеткой, и по случаю теплой весенней погоды окна были открыты настежь и оттуда доносились плеск легкой волны Святого озера, кряканье диких селезней и запах цветущей черемухи. Я – скучный, еще не старый, но уже пожилой монах, живу довольно давно в этом отдаленном от больших городов монастыре и безропотно несу послушание, возложенное на меня отцом Игуменом. Как дождевые капли, уходящие в песок, мерно падают и исчезают куда-то дни моей жизни. Хотя в монашестве начинается новая жизнь и прежняя должна быть совершенно отсечена и выброшена из памяти, но непроизвольно, как бы насильственно, в памяти возникают образы прежней жизни, и картины ее встают перед глазами против моего желания. Я сознаю, что все это бесовские происки и искушения, что с годами они исчезнут, как исчезли они у Марии Египетской, но пока ничего не могу с собой поделать.
Мой отец умер рано, и мы с матерью жили в большой бедности. Мать моя была праведной и религиозной женщиной и всегда молила Бога, чтобы он продлил ей жизнь и она дольше могла ходить в храм Божий. До 14 лет и я был богомольцем, что приводило в умиление церковных старух, но после появились неверующие друзья, подруги, другие интересы, и я охладел к церкви и перестал ходить туда, перестал соблюдать посты и пристрастился к курению табака и хождению в клуб на танцы. Но вот, пришло время, и меня забрали в армию. На мое счастье служить мне пришлось в своей родной области в мотопехоте. Мой командир – лейтенант – занимался снабжением полка всем необходимым, и мне с ним часто приходилось мотаться на грузовой машине по разным дальним и близким складам в нашей области. Как-то раз мы проезжали мимо моего родного села, лейтенант сам вел машину и очень торопился поспеть в часть по какому-то важному делу. В кузове сидели еще четыре солдата в качестве грузчиков. Когда проезжали через село, я просил остановиться у моего дома на несколько минут, чтобы повидать мать. Машина встала, и я забежал в дом, обнял мать и скороговоркой сообщил ей о своей солдатской жизни. Еще раз обнял и повернулся бежать к машине, а мать мне говорит:
– Сынок, подожди и прими мое материнское благословение.
– Да ладно тебе, мама, чудить. Можно и без этого обойтись.
– Нет, сынок, без этого не обойтись.
Мать сняла со стены икону Богородицы, возложила ее на мою голову и благословила. Я поднялся с колен, услышав нетерпеливые гудки машины, и побежал на дорогу. Оглянувшись, я увидел мать, стоявшую на крыльце и осенявшую меня крестным знамением. Я помахал ей рукой и вскочил в кабину. Машина тронулась, и лейтенант погнал ее во всю мочь. Я просил его смениться и дать мне сесть на руль. Но он решил, что я буду вести машину медленно и он не поспеет к сроку в полк. Машина неслась с бешеной скоростью, подпрыгивала на ухабах, и я, упираясь ногами в полки и крепко держась за скобу, спасался, чтобы не ударяться головой о потолок кабины. Тем временем пошел дождь и намочил дорожное покрытие, но лейтенант не сбавлял скорость. На крутом повороте, около оврага, машину занесло, закрутило, и она, кувыркаясь, пошла под откос в овраг.
Когда я очнулся на мокрой траве, выброшенный из кабины, стояла удивительная тишина. В траве стрекотали кузнечики, да еще где-то в кустах изредка кричала какая-то птица. Машина лежала на дне оврага вверх колесами, которые еще медленно вращались. У меня немного кружилась голова, а так, вроде, все было в порядке. Лейтенант мертвый лежал в кабине с неестественно повернутой головой. Вероятно, у него была сломана шея. По четырем солдатам, выброшенным из кузова, кувыркаясь, прошлась многотонная железная машина, и все они были раздавлены и мертвы. Я сел на траву, закурил сигарету и тупо смотрел на разбросанные тела своих товарищей. Все произошло так быстро, что я не верил своим глазам. Может все это мне снится? Я даже похлестал себя по щекам, но страшная действительность была передо мной и никуда не исчезла. Я выбрался на дорогу, остановил легковушку и молча показал рукой в овраг. Молодой мужик, хозяин легковушки, пошел посмотреть. Вернулся он бледный, с трясущейся челестью и, ничего не сказав, довез меня до моей воинской части, где я доложил дежурному офицеру о происшествии. На третий день на воинском кладбище были вырыты пять могил. Красные гробы опустили вниз, засыпали землей и взвод автоматчиков дал три залпа.