— Рад, что Вам понравилось, — польщенно отозвался д'Арно, склонив голову в легком поклоне, и бросил на меня лукавый взгляд из-под ресниц. — Дорогая.
Щеки вспыхнули. Как он может так обращаться ко мне в присутствии жены?! И как она может так спокойно стоять и даже не среагировать на откровенное фамильярное обращение к другой женщине… Ни намека на возмущение в синих глазах, несмотря на прекрасное понимание озвученного статуса. Только неожиданный интерес. Или у ее мужа столько "дорогих", что появление еще одной нисколько не удивляет?..
— Вы обещали мне этот танец, — герцог, не позволив возразить, уверенно обхватил меня за талию и увлек за собою в кружащийся водоворот пар. — А еще — быть вместе и в радости, и в горе, — шепнул, невзначай склонившись к самому лицу. — И наследника.
— Когда я уже успела столько всего наобещать?.. — пробормотала я, с опаской украдкой глянув глянув по сторонам.
— Когда сказала "да" у алтаря и приняла фамильное кольцо, — охотно поделился д'Арно.
— Забрала, — поправила машинально, невольно ловя на себе все новые и новые заинтересованные косые взгляды. И как, спрашивается, я должна буду "не привлекая внимания" уйти отсюда теперь? Да здесь на любую даму рядом с хозяином бала посмотрят с не скрываемым интересом, особенно на даму, которая, судя по этому яркому платью, еще и замужем. И этого человека нисколько не волнуют возможные разговоры, за которые придется оправдываться перед женой?! Он ведь даже не извинился, оставив ее сейчас!..
— Теперь уже не столь важно, каким именно образом оно оказалось у тебя, дорогая, — лежавшая на талии рука притянула меня ближе к кавалеру, и метнувшийся к нему возмущенный взгляд встретился с озорным блеском зеленых с серебристыми искринками глаз, которые сейчас лучились неподдельным наслаждением от этой игры.
— Я вернулась не к Вам, милорд, — осадила его поспешно, постаравшись незаметно отстраниться, но безуспешно.
— Возможно, ты вернулась и не ко мне, — безразлично повел светлой бровью герцог, нисколько не задетый явной неблагосклонностью дамы и продолжая легко вести в танце. — Но останешься ты со мной.
— С чего вдруг такая уверенность?
— У меня есть неоспоримый аргумент, — улыбнулся д'Арно.
— И какой же? — женское любопытство задало вопрос прежде, чем я успела подумать над ним.
Шаг, еще один шаг в ожидании ответа, еще один взмах увлеченного за волной движения алого подола платья… Герцог не отвечал. Лишь уводил за собою дальше и дальше, не отпуская взгляда и не ослабляя объятия, пока мы вдруг не оказались достаточно далеко от остальных гостей. Я так и не поняла, как ему удалось незаметно оставить бальную залу и, неожиданно отпустив, распахнуть дверь тонувшей в теплом свете канделябров безлюдной уютной гостиной, снова затворить, стоило перешагнуть порог… и вдруг оказаться непозволительно близко, даже ближе, чем совсем недавно во время танца.
— Я скучал…
Где-то вдалеке продолжала играть музыка, слышались приглушенные голоса и суета бала, а я только и могла, что глядеть в его серебристо-зеленые глаза, оглушенная неожиданным признанием. И пониманием, что верю ему. Что-то непонятное, живое и родное, тоскливо томившееся в груди все эти месяцы, рвалось навстречу, разнося вдребезги сомнения. Как бы опрометчиво это ни было. Как бы это ни было абсурдно…
Герцог стянул с лица свою маску и отбросил в сторону.
— Что Вы делаете? — прошептала с трудом, когда моего лица коснулись его ладони. Без перчаток. Теплые пальцы легонько заскользили по щекам, подбородку, неторопливо обвели линию изогнутой маски.
— Хочу поверить глазам, — так же шепотом ответил он. — Что это, действительно, ты.
— Не пытайтесь убедить меня, будто Вам не хотелось бы избавиться от наших нечаянных уз! — смешок вышел неестественным.
Да, я чувствовала…
Чувствовала этот опасный и неизвестный омут. Затягивавший с головой. Лишавший воли. Стиравший приличия. Но не было сил сопротивляться… Хотелось закрыть глаза и позволить себе поверить, что я нужна. Я сама, а не моя способность читать знаки на карте, спрятанное где-то приданное или возможность подобраться с моей помощью к нужному человеку. Это от одиночества я задыхалась там взаперти. От звенящей изоляции, созданной Рональдом и темным лордом, от постоянного контроля, от невозможности возразить, от вечного сдерживания этого разрушающего изнутри протеста и от жажды возмездия, иссушающей все разрушенное в пыль.
И хотелось позволить словам д'Арно стать тем самым воздухом, которым так невыносимо хотелось дышать. Позволить себе ожить. Совсем ненадолго. Пусть это была все та же игра, только более искусная, но… я так смертельно устала от клетки, что теперь не могла заставить себя эту игру прекратить…