— Считайте, что я его уже дала, миледи. — что еще можно было ответить?..
Леди Агнес удовлетворенно (и с облегчением) кивнула.
— Как я и полагала. И о чем желала поговорить с тобой. Видишь ли, Ленора… — она снова ненадолго замолчала и бесшумно постучала кончиками пальцев по чашке, подбирая слова.
— Герцогиня д'Арно — не та леди, которая может позволить себе запереться в собственном замке и никогда не покидать его стен, — произнесла так, словно я только об этом и мечтала, а она вынуждена была мои мечты самым жестоким образом разбить. — Однажды тебе придется появиться в обществе. И также принимать гостей здесь. И столь высокое положение обязывает держать свои представления и желания в жесткой узде, если они идут вразрез с принятыми при дворе.
— Я не понимаю, — призналась честно.
— Ты должна смириться с тем, что произошло с твоим отцом, дорогая, — прямо сказала леди Агнес. — Его Величество чутко ощущает отношение к нему придворных и довольно болезненно реагирует на всякого рода протесты и слухи.
Теперь ясно. To есть: я должна буду сделать вид, будто ничего страшного с моей семьей не произошло, и что мне нет дела до томящегося в королевской темнице отца. Иначе у одного королевского советника могут возникнуть проблемы…
Небо, я и не собиралась навлекать на д'Арно дополнительных неприятностей!
Но "чуткое ощущение"?!
— Если бы король "чутко ощущал" отношение к нему подданных, миледи, он не мог не знать, что гвардия — это то, на что он всегда мог положиться, и не расквитался бы с моим отцом и другими офицерами по той лишь причине, что "почувствовал" Его Величество не достаточную лояльность и преданность, — получилось резковато…
И леди Агнес глянула на меня с заметной тревогой. "Предстоит много работы…" — почти услышала я не произнесенное вслух.
— Ты права, — согласилась она неожиданно. — И раньше все, действительно, так и было: король безотчетно доверял своей гвардии и вкладывал в нее всего себя, сделав ее наследием, которое смог бы оставить королевству и которое было призвано служить его опорой и защитой. Пополнить гвардейские ряды всегда считалось крайне почетным. Однако… Предательство меняет людей, дорогая. И чем больше было доверие к тому, кто предал, тем больнее потом случается отдача. Часто по невиновным.
— Его Величество никто не предавал! — запротестовала я.
— Увы, — вздохнула дама и подобрала с блюдца ложечку. Как показалось — лишь для того, чтобы чем-то отвлечься. — Один из гвардейцев личной охраны дворца: оставил посреди ночи пост и сбежал. Из резиденции и из королевства. После этого и начался хаос с проверками, из-за которых разжаловали стольких других.
— Почему он сбежал? — удивилась я.
"…бросив столь чудесное и столь почетное место", — добавила про себя. И запоздало порадовалась, что леди Агнес была занята меланхоличным помешиваем кофе и не заметила ехидства, которое наверняка прочла бы на моем лице.
— Любовь, — безразлично повела тонкими бровями она, будто и сама не понимала, как это могло послужить достаточно веской причиной. — Полюбил девушку, которая была обручена с другим, и уговорил ее бежать с ним в ту ночь.
Я не знала, что и сказать на такое. Почти… романтично. Было бы. Завершись эта история без гвардейских проверок и всего, что затем последовало.
Развивать разговор дальше леди Агнес не стала, или решила пока дать мне время подумать над ее словами.
A после завтрака устроила долгую и содержательную экскурсию по замку и галереям, рассказывая о запечатленных на портретах многочисленных предках моего мужа, отдаленных семейных поместьях, которые я "непременно должна посетить"; провела по стройным дорожкам постоянно цветущей крытой Зимней Оранжереи, куда не было доступа Розалинде, и которую я сегодня увидела впервые и искренне восхитилась (а также поняла, откуда д'Арно взял те розы для свадебного букета леди Анжелики); а после обеда, когда немного спала летняя духота: леди Агнес предложила прогулку по разбитому вокруг Южного крыла саду, который плавно переходил в обширный парк, опоясывающий замок до самых крепостных стен.