Спокойный голос с заигравшими в нем беспечными смешинками сделал то, чего не сумел бы сделать грубый напор. Руки ослабли, больше не препятствуя откровенному объятию… и губ коснулся почти осторожный поцелуй, уже совсем скоро захвативший в свою власть практически безотчетно…
— Это можно расценивать, как "да"? — невинно поинтересовался супруг, отстранившись немного и даже сейчас сохраняя контроль над собой куда лучше, чем я.
Окружающая реальность, пусть и затененная сумерками и уединением, кольнула неожиданно больно.
— С каких пор вас вдруг стало волновать мое согласие?..
— С тех пор, как состоялся наш откровенный разговор на маскараде, — признался д'Арно. — Когда понял, что для тебя наше венчание — не более чем невинная шутка.
Напоминание о той ночи царапнуло память еще больнее. Я снова увидела сумрачное холодное подземелье и Рональда, который сшиб моего — тогда еще опекуна — с ног, скрутил ему в одну минуту руки за спиной и заткнул грубой повязкой рот: а затем потащил к алтарю. С трудом втянула в сжавшуюся грудь воздух… Да уж… Более "невинной" шутки не придумаешь… И не ясно — продолжает ли мой нечаянный супруг сейчас иронизировать надо мной, или решил великодушно перечеркнуть прошлое, и, на сей раз, говорит всерьез.
— Почему вы не открыли мне глаза уже тогда?.. — бессильно выдохнула я. — Почему не сказали, что я обманываюсь?
— Потому что еще было не время, — терпеливо, со спокойствием выверяющего каждое движение часовщика, ответил д'Арно. — Твоя реакция была предсказуемо бурной…
— …а вам необходимо было уйти от королевской помолвки тихо и без лишних непредсказуемых действий с моей стороны, — угадала я дальнейший расклад плана, и герцог только едва заметно кивнул, подтвердив. — И как вам потом удалось узнать, что я именно у Тарелла?
Упоминание имени "темного лорда" легло тенью на его лицо, а от брошенного в пустоту кареты взгляда повеяло холодом и опасностью. Однако безупречно контролируемый голос не выдал ни того, ни другого. Как всегда…
— Ленора, я живу под одной крышей с тремя дамами, — произнес герцог так, словно один этот факт объяснял все. — О чем, как ты думаешь, у нас ведутся разговоры за столом? — он снова обратил глаза ко мне — потеплевшие и знакомо заигравшие смешинками. — Я знаю о женской моде едва ли не больше, чем о мужской. Фасоны, ткани, сочетания. Имена модисток и особенности шитья каждой из них: достоинства и недостатки, расценки, сроки. Лавки, где они выбирают свои отрезы. Даже истории попадания этих отрезов к самим лавочникам, — он пожал плечами, подводя итог: — Поверь, проследить путь твоего платья не составило особого труда.
— Это могла быть и не одна из известных модисток, а какая-нибудь самая обычная домашняя портниха, — удивленно возразила я.
— Не могла, — качнул головой герцог. — Чтобы появиться на высоком приеме и не привлечь к себе ненужного внимания дешевым кроем, нужна довольно искусная домашняя портниха. Холостяк не станет держать при себе такую — она ему просто ни к чему, а твое платье было сшито превосходно. И наличие чьих-то фамильных украшений указывало именно на неженатый статус их владельца: иначе оставался риск, что эти драгоценности кто-нибудь из гостей мог да признать.
— Украшения могли быть и не фамильными.
— Дорогая, в драгоценностях я разбираюсь даже лучше, чем в платьях, — с видом знатока улыбнулся д'Арно.
Экипаж качнулся еще раз и остановился.
— Кажется, мы приехали, милорд: — я отогнала нахлынувшее сожаление и отвела тонкую шторку.
Просочившийся в карету свет из высоких окон замка рассеял темноту, открыв обзор на видневшиеся недалеко ступени главного входа, ярко освещенного фонарями, и полукруглые аккуратные темно-зеленые тени кустов у подножия.
— Уже? — а вот своего сожаления герцог скрывать не стал. — Надо было сказать сделать еще круг по парку, — заметил раздосадовано, однако сгреб в охапку раздобытые невесть, где для сегодняшнего образа куртку с перчатками. — И я уже просил называть меня по имени, дорогая, — напомнил невзначай.
— "Милорд", — упрямо повторила я, силясь не улыбнуться, потому что "милорд" совершенно не вязалось с тем незнакомым мужчиной, который был рядом.
— "Грегори", — поправил он и выжидающе замолчал. Его ладонь, уже собиравшаяся было распахнуть дверцу, остановилась на обтянутой бархатом ручке.