— Мое "приданное" — оружейный склад? — уточнила я, чувствуя себя до невозможности глупо. И… тревожно.
Дядя Сайрус замер, будто только сейчас сообразив, что я тоже здесь. Повернулся ко мне, тут же забыв обо всех ящиках и бочонках; перепачканная порохом ладонь медленно прошлась по одежде. И под его немигающим взглядом вдруг стало не по себе.
— Ты ведь хочешь вернуть свободу своему отцу, милая? — спросил он чужим незнакомым голосом. — Ты ведь не намеревалась бросить его тут одного?
Я непонимающе моргнула. Ему ведь хорошо известно о нашем плане: устроиться на другом берегу и затем, когда король либо подпишет отцу амнистию, либо наказание будет изменено с заключения на приказ покинуть пределы королевства (а, по словам Рональда, на это были неплохие шансы), забрать к себе.
— С оружием? — собственная неудачная шутка прозвучала глухо.
Дядя Сайрус хмыкнул.
— Будем надеяться, что оружие нам не понадобится, и король подпишет отречение добровольно.
Наступило молчание. Долгое. Я напряженно смотрела на дядю и пыталась понять значение опасных острот, за которые в людном месте у нас появлялся бы бесспорный шанс составить отцу компанию в королевской тюрьме.
— С чего бы? — произнесла наконец медленно.
Поддерживать спокойный разговор и не крикнуть, потребовав прекращения этого нелепого спектакля сею же минуту, становилось все сложнее. Я тоже не пылала большой любовью к человеку, бросившему моего отца в темницу. Но оказаться там же из-за чьей-то фамильной несдержанности не хотелось. Поставить большой крест вообще на каком-либо будущем. Добавить проблем Грегори.
— Скажем так, милая, — дядя недобро хмыкнул. — У нас есть один бесспорный козырь. Кое-что, что заставит короля быть сговорчивее. Что он захочет вернуть себе сильнее, чем даже сохранить свой трон.
Прекрасно. Значит, благодаря службе в резиденции у отца где-то здесь запрятаны еще и государственные бумаги, принадлежащие самому королю! И только вчера вечером я думала, что со мной не может случиться ничего хуже.
— Зачем?.. — из всех круживших в голове роем встревоженных пчел вопросов сумела произнести только этот.
— Зачем? — дядя Сайрус глянул на меня с неприятным удивлением. — Затем, что этому королевству нужен сильный правитель, — пояснил, как глупому ребенку. — И сильные наследники. Король оказался не способен ни на то, ни на другое. Старый герцог д'Арно должен был занять его место еще много лет назад! — откровение оглушило. — Твой отец готов был обеспечить помощь со стороны гвардии, а в обмен д'Арно соглашался на союз между тобой и своим Грегори. Прежний граф де Уинтер должен был отрезать королю путь отступления через свое графство. Просчитано было все! Но д'Арно струсил и оставил нас в последний момент, — дядя снова приподнял из ближайшего открытого ящика мушкет, неторопливо провел по нему ладонью. — Сначала избавился от старика де Уинтер, устроив так, чтобы именно его графство было передано младшему сыну, Родерику, как раз представленному к награде землями за службу. Потом — напал на мою "Беатриче", превратив превосходный корабль в решето!! Но просчитался…
Сейчас он до страха напоминал разъяренного зверя, которого вот-вот собирались опрометчиво выпустить из клети. Глаза к этому времени уже достаточно привыкли к полумраку, очертания набитых оружием ящиков проступили четче, притягивая угловатыми темными контурами взгляд… И по спине уверенно пополз холод. Происходящее переставало казаться разыгранным спектаклем. Дядя Сайрус не умел так играть.
— Соседние государства никогда не допустят этого, — фраза вышла деревянной.
Он усмехнулся.
— Считай, что уже допустили, милая. Чем ты думаешь, занимался старший д'Арно в своих частых плаваньях? Налаживал выгодные связи для Его Величества? — еще один смешок. — Для себя. И весьма успешно. Не сомневайся, что и его приемника охотно поддержат. Единственное королевство, от которого поддержки ждать не следует — это Даэрсия. Но ей уже давно не до нас, — он хмыкнул, оперся о стоявший рядом огромный обитый медью сундук, бесшумно побарабанил пальцами по выпуклой крышке.
— А собственный народ? — паника не просто "нарастала". Она била крупной холодной дрожью, заставляя все внутри ходить ходуном, и одно только Небо знает, каким образом вообще удавалось говорить сейчас спокойно. — Простой народ никогда не признает незаконного правителя!