Но Грегори даже не думал отпускать меня.
Платье бесшумно упало на пол здесь же, у двери умывальной. Прямо поверх скинутой рубашки супруга. С моим корсетом он справился даже быстрее, чем его расшнуровывала перед сном Люси.
Тихий плеск воды… играющие на переливающейся мягкими волнами поверхности золотые блики от свечей… ароматная пена, скользящая по коже… Скоро счет времени был безвозвратно утерян. Осталось только понимание… что каждую минуту… каждое мгновение сейчас рядом с ним — хотелось жить бесконечно…
…Ужин уже ждал нас в спальне. Сервированный на двоих, на маленьком столике рядом с играющим пламенем камином — единственным оставленным освещением. На кровати Грегори появилась аккуратно разложенная одна из моих сорочек, ненавязчиво намекнув, что возвращения в собственную спальню от меня никто не ждет, и сегодня нас беспокоить больше не собираются, хотя по сгустившейся темноте за окнами — и леди Агнес, и ее дочери давно уже должны были прибыть в замок.
И если об ужине Грегори и я еще вспомнили, пусть и ненадолго, то моя сорочка скоро была позабыта совершенно.
Осталась только ночь… Тихая и неповторимая… Прохлада смятых простыней на разгоряченном теле… горячее дыхание, касающееся кожи вслед за поцелуями… спутанные слова… бесконечность, принадлежащая только нам — здесь и сейчас…
…Завтрак мы пропустили.
Точнее, когда удалось проснуться, день уже был в самом разгаре и протягивал яркие солнечные лучики через щели в гардинах; а завтрак, так же, как и ужин накануне, дожидался на его месте на столике. Предусмотрительная Люси позаботилась и об оставленном для меня на кресле пеньюаре, который… не понадобился точно также, как и сорочка прошлой ночью.
Однако на обед пришлось спуститься.
Не я одна, считая дни, дожидалась Грегори здесь, и наверняка остальной семье также не терпелось скорее увидеть его, как бы нам обоим ни хотелось остаться в этой спальне еще немного дольше…
Его кузины, с кем мы к этому времени успели довольно сдружиться, уже были в столовой: почти точная юная копия своей матери — темноволосая Анна, и не похожая на нее, словно день и ночь, младшая Эмилия, с вечно вылезающими из прически непослушными рыжими завитушками: точь-в-точь, как у ее отца на портрете.
— Грегори, почему ты скрыл, что ранен? — обеспокоено спросила леди Агнес первым делом, когда заняла свое место за столом и машинально набросила на колени салфетку.
Я озадаченно посмотрела на супруга, слишком резко для такого прекрасного утра вернувшись в действительность, от который в любой момент следовало ожидать неприятность. Он — ранен?.. Почему я об этом ничего не знаю?
— Не понимаю, о чем ты, — с искренним удивлением отозвался Грегори, послав мне обескураженный взгляд.
А вот его кузины прекрасно понимали, о чем речь, потому как озабоченность на лицах обеих зеркально отражала эмоции матери.
— Замок уже с раннего утра обсуждает пятна крови на твоей дорожной рубашке, которую Филипп отнес в прачечную, — ответила леди Агнес, не скрывая укора за попытку отрицать очевидное и наверняка намерение снова свести все к очередной шутке. — Что произошло?
— Пятна на спине?.. — уточнила я неуверенно. Руки сами уползли под стол, а ногти аккуратно спрятались в ладони. Грегори ведь так и не снял рубашку там в карете, только расстегнул, и я…
— Теперь, когда даже твоя жена признала сей факт, ты не можешь этого отрицать, — оживилась леди Агнес, голос зазвучал требовательнее.
Я покосилась на супруга и приподняла в немом вопросе брови:
"Почему ты не сказал мне, что я сделала тебе больно?.."
На что Грегори только улыбнулся и легкомысленно повел плечами:
"Даже не заметил, дорогая."
А вот его тетушка так просто отмахиваться от всколыхнувшей с утра пораньше весь замок новости явно не желала.
— Грегори? — напомнила участливо, с выражением бесконечного внимания посмотрев на племянника и всем своим видом показывая, что одним лишь молчанием ему будет не обойтись.
— Я всего лишь не успел снять рубашку, когда мы с моей прекрасной женой… — начал было охотно делиться мой супруг.
— Грегори!! — одернула я, густо покраснев и изрядно опешив от столь откровенного объяснения.
Кажется, мне вообще повезло оказаться в этот момент сидящей на стуле, потому что колени точно подкосились бы.
— Кузен! — ахнула Эмилия, уставившись на него во все свои огромные голубые глаза и едва не выронив вилку, успев перехватить начавший выскальзывать из пальцев столовый прибор в последний момент. — Как ты можешь обращаться со своей женой так, что она даже вынуждена защищаться?!