…Иногда герцог приходил в себя, но дальнейшая речь становилась все более путаной, снова и снова повторяя одни и те же фразы.
"…коварная Бэт…", "…Беатриче…", "…нельзя распечатать…" — из бессвязных бормотаний провалившегося в горячечный бред человека больше невозможно было сложить ничего.
К утру старое сердце герцога не выдержало, и замок Арно погрузился в траур…
А несколькими днями позже Грегори узнал то, что собирало в более-менее единую картину последние обрывочные фразы отца. "Беатриче", торговый корабль Сайруса де Лесли, был по ошибке потоплен залпом с брига, принадлежавшего герцогу д'Арно, и случившегося в то туманное утро поблизости. А вместе с кораблем сам граф де Лесли лишился и значительной доли доходов графства.
Смятение отца становилось более понятно: пострадавший по его вине влиятельный офицер и лорд, скандал в свете и возможная тень на репутацию Грегори, к тому времени занимавшего влиятельную должность при короле.
Но озвученное решение все равно вызывало недоумение.
О том, чтобы связать род с де Лесли и просить руки тринадцатилетней дочери графа, принявший титул молодой герцог даже не думал. Если по вине его отца погибла "Беатриче", то долг всегда можно выплатить иными способами. И теперь он был даже рад, что клятву дать не успел.
Граф де Лесли выслушал Грегори и мягко улыбнулся в ответ на готовность возместить убытки в двойном размере: ни о каком долге не могло быть и речи. "Беатриче"? Печально… Но был туман, а в тумане легко принять своего за чужого и отдать необдуманную команду, особенно имея ценный груз на борту. Нет, граф не собирался ничего требовать с молодого герцога, как не собирался ничего требовать и с его отца, и сочтет за личное оскорбление, если теперь Грегори решит настаивать.
Таким образом долг повис в воздухе нерешенной задачей, и не осталось ничего иного, как издалека наблюдать за попытками графа строить дела заново…
Теперь же, листая записи Леноры, невольно закрадывалась не слишком приятная мысль: что, если в тот вечер отец хотел предупредить о чем-то еще, помимо потопления "Беатриче"?
Глава 5
— Ленора, скажи мне, милая, — дядя Сайрус положил передо мной выуженный из складок одежды помятый клочок бумаги. — Тебе знакомо это? — он говорил спокойно, но в затихшем на последнем слове голосе почудилась надежда.
Я услышала, как Рон, перебиравший какие-то свои вещи в стороне на комоде, хмыкнул, и, бросив косой взгляд на брата, успела поймать его скептическую ухмылку. Прекрасно. Думает, что проку с "девчонки" никакого, и это… раздражало. Только сейчас не время спорить и доказывать обратное.
— Сайрус, откуда ей знать? — Рональд все же не пожелал молчать. — Если отец не потрудился поставить в известность сына, то уж дочь — тем более.
— Он отдал Леноре ключ и велел найти меня, — спокойно возразил дядя, глянув на него. — Не успел ли он сказать чего-либо еще, милая? — темные глаза снова немигающе остановились на мне. — Как читать это, например?
Я взяла маленький листочек в руки… и невольно вздрогнула. Потому что коротенькое переплетение символов узнала с первого взгляда.
— Здесь написано "Арно", — удивленно пробормотала я и вопросительно посмотрела на дядю Сайруса.
Он снова глянул на застывшего с раскрытым ртом Рона, а угольная чернота глаз заблестела ликованием.
— Принеси, — коротко приказал дядя.
Брат не сказал ни слова и молча вышел из комнаты, по пути метнув на меня озадаченный взгляд.
И через несколько минут вернулся с неприметной на вид массивной деревянной шкатулкой, от которой повеяло свежей землей и намекнуло на то, где сам ящичек хранился до этого.
Дядя Сайрус аккуратно подтянул к себе водруженную на стол вещь, отчего-то напомнив довольного медведя, завладевшего наполненным доверху горшком меда. Поднял потертые от времени медные защелки и осторожно опустил выпуклую крышку позади. Затем поднял глаза на меня, и в этих глазах вдруг загорелась та же пугающая одержимость, которая совсем недавно звучала в его голосе.
— Это, — дядя положил большую ладонь поверх содержимого ящичка. — Твое будущее, Ленора. Твоя свобода. И то, что принадлежит тебе по праву. Я хочу, чтобы ты помнила только это. Помнила всегда. Кто бы ни стал на твоем пути. Кто бы ни стал уверять в обратном. И клянусь, я помогу вернуть тебе то, что еще возможно… Если ты немного поможешь нам.
Он вытащил два уже знакомых золотых стержня для перстней — каждый со своим драгоценным камнем среди витого узора (алая капля рубина — на одном, и холодный изумруд — на другом), а следом — три продолговатых перехваченных ремешками кожаных чехла.