— Дымов приходил сюда, но, в отличие от вас, особенностями характера Светланы не интересовался. Задавал дежурные вопросы: чем занималась, были ли у нее враги?
— А и вправду, что насчет недоброжелателей? — уточнил профессор.
— Не в этих стенах точно… Здесь у Каретной не было соперников.
— А Шершень другого мнения…
Главред с досадой махнул рукой:
— Слушайте вы его. Он и не такое наплетет, чтобы заманить зрителей…
— Тогда, может быть, завистники?
— Мне кажется, из зависти не убивают.
— Ну как же? А Моцарт и Сальери? — нашелся Максим.
— Так ведь это все выдумки… Доказано же, Сальери не травил Моцарта.
Кирилл Борисович, осведомленный о подноготной «дела Сальери», знал, что в 1997 году суд Милана оправдал опороченного ложными слухами композитора «за отсутствием состава преступления».
Ведомые Рассказовым, они свернули направо и попали в тупик.
— Странный выбор места для кабинета. Глухой угол с единственной дверью. — Кирилл Борисович обвел рукой окружающее их пространство.
— Сама его выпросила. У нас тут раньше подсобка была, но Светке я пошел навстречу. Она убедила меня, что это идеальное место для творчества: тишина, никто и ничто не отвлекает, опять же подальше от начальства. — Рассказов сверкнул золотой серьгой в свете коридорной лампы. — Каретная к тому моменту настолько увеличила аудиторию наших читателей, что я готов был согласиться с любой ее прихотью. Лишь бы работала…
Главред открыл ключом дверь и пригласил гостей войти. Первое, что бросилось в глаза, — стерильный порядок. Минимум мебели, чистый стол, не считая сиротливо стоявшего на нем компьютера, шкаф для бумаг с аккуратно расставленными папками. Кирилл Борисович вспомнил дымовское описание квартиры Каретной. Аналогия полная. Единственной, с позволения сказать, вольностью была рамка, висевшая на противоположной от стола стене, с набранными крупным шрифтом словами «Мы видим преступление везде».
— Серьезная заявка, — прокомментировал журналистский девиз КэБ, — интересно, он авторский или Каретная его позаимствовала? — Он обернулся к Рассказову: — Альберт Николаевич, а следователь сюда заходил?
— Даже не подумал.
— В таком случае, не возражаете, если мы заглянем в компьютер Светланы. — Профессор вопросительно посмотрел на Рассказова.
— Валяйте!
— Максим, взгляни, ты у нас мастак по части техники. — Кирилл Борисович слегка подтолкнул аспиранта к столу.
Макс, не тушуясь, уселся и приступил к манипуляциям с компьютером. В это время Кирилл Борисович подошел к шкафу, открыл дверцу и достал одну из папок. Она оказалась пустой. Он потянул за вторую — результат тот же. В следующей папке он обнаружил вырезки из криминальной хроники. Все они были разложены по датам и ровно подшиты. По всей видимости, особо интересные материалы журналистка помечала цветными стикерами. Все, как и рассказывал майор. Педантизм журналистки одинаково распространялся на ее домашний и рабочий быт.
На средней полке Хабаров заметил советских лет «Справочник следователя»: страниц на сто пятьдесят, карманного формата, в твердой обложке кирпичного цвета. На титуле значились выходные данные: «Москва, Госюриздат, 1957 год». На оборотной стороне книжки КэБ увидел наклейку интернет-магазина, датированную ноябрем 2011 года. Недавно приобрела, отметил профессор, значит, понадобился справочник.
— Надо же, — проговорил он, — у меня такого нет. По сегодняшним меркам раритет.
КэБ пролистнул несколько страниц с карандашными рисунками, содержащими описание деталей воровской фомки, ножа-финки, анатомических частей человеческого тела и многого другого. Находка заставила задуматься: «Обстоятельная дама эта Каретная». Он вслух поделился своим наблюдением. Рассказов с удовольствием подхватил:
— Настоящая профи.
Продолжая листать справочник, Кирилл Борисович наткнулся на листок перекидного календаря от 25 декабря прошлого — 2010 года.
На его оборотной стороне обнаружилась сделанная гелевой ручкой надпись: «КДЛ» и далее через запятую: «Марина», «Что дальше?». КэБ покрутил листок в руках и вложил его обратно в книжку, которую вернул на полку.
Максим тыкал в кнопки клавиатуры, скользил взглядом по экрану в поисках любой ниточки, за которую можно было бы потянуть клубок. Кирилл Борисович между тем открыл одежный шкаф-пенал. Кроме трех болтавшихся на поперечной перекладине плечиков под одежду, ничего не нашел.
— Здесь не убирали? — решил он выяснить у Рассказова, присевшего на стул у двери.