— Половину расходов беру на себя, — заявила Лиля. — Хочешь наличкой или сразу продуктами?
— Не надо. Это все такие пустяки. — Она остановилась, повернулась к Лиле и сказала: — Я рада, что все случилось именно так, понимаешь? Я буду ухаживать за ним день и ночь. Я ни на минуту не отойду от его постели. Я… Только бы у него было все в порядке со здоровьем.
Муся сидела возле кровати, не отрывая глаз от умиротворенного и радостного во сне лица Алеши. Ей тоже очень хотелось спать, но она опасалась, что, проснувшись, почувствует себя по-другому — сейчас ей было так хорошо, — и изо всех сил гнала от себя сон. Главврач пообещал выписать Алешу после вечернего обхода и даже дать машину «скорой», чтоб довезти его. Муся старалась не обращать внимания на то, какими глазами он на нее смотрел. Она поблагодарила его, глядя куда-то вбок, поверх его высокого плеча.
— Я непременно навещу больного Завьялова. Вероятно, даже завтра.
— Спасибо, — сказала она и направилась к двери.
— Постойте. Кажется, я вас где-то видел. Вы живете в Москве?
Она кивнула.
— В ноябре я гостил у своих друзей. Они повели меня в ночной клуб и там…
— Нет, — поспешно сказала Муся. — Я не бываю в заведениях подобного рода.
— Странно. — Главврач смотрел на нее недоверчиво. — У меня, между прочим, абсолютный слух. У той певицы, что изображала Мэрилин Монро, голос не просто похож на ваш, а точно такой же. Да и внешне…
— Природа — большая выдумщица, — перебила его Муся. — Я вот уже несколько лет работаю в детском саду музработником. «В лесу родилась елочка, в лесу она росла», — пропела она нарочито фальшивым дискантом…
Сейчас Муся сидела возле Алешиной кровати и думала о том, что если он на самом деле на ней женится, то она уйдет из клуба.
«Нет, дорогуша, ты никуда не уйдешь, — услышала она вдруг голос Мэрилин. — Ни один мужчина не стоит того, чтобы ради него бросать карьеру. Тем более они потом начинают презирать нас за это».
«Но я не смогу признаться Алеше в том, что развлекаю похотливых самцов, которые раздевают меня своими взглядами. Бр-р, у меня от них на коже словно слой мерзкой слизи. Это отвратительное ощущение. Я хочу, я должна быть чистой…»
«Они не любят чистых. Чистым они всегда предпочитают порочных и развратных, поверь мне, — возразил ей голос Мэрилин. — Когда-то я страдала из-за этого, но потом поняла, что такова их природа. Они и нас превращают в похотливых развратных самок».
«Что ты называешь развратом? — спросила Муся. — Если любишь, это похоже на парение над землей. Особенно если это происходит с твоим первым мужчиной. Так у меня было с Вадимом. И с Алешей тоже, хоть он у меня далеко не первый. — Она вздохнула. — Только я боюсь, что так больше не будет. Он узнает, кто я на самом деле, и… Нет, я не переживу, если Алеша станет относиться ко мне, как к обыкновенной шлюхе».
«Глупости. Он с каждым разом будет хотеть тебя больше и больше. Меня хотели все мужчины в мире. Знаешь почему? Потому что я делала вид, что тоже их хочу, хотя сам секс для меня почти ничего не значил. Никогда в жизни я не испытала оргазма».
«Значит, ты никогда по-настоящему не любила. Бедняжка».
Мэрилин рассмеялась.
«Любить — это оказаться в чьей-то власти. Мне казалось, я полюбила Артура. Я даже приняла ради него иудейскую веру. Знаешь, чем закончился наш брак? Для него нервным срывом и жестокой депрессией, а для меня психушкой. С тех пор я больше никого не любила. Но мне всегда нравилось дергать мужчин за ниточки. Хотя мне это тоже быстро надоедало. Старопанцев у тебя на поводке. Ты его отвергла. Берегись: мужчины подобного рода очень опасны».
«Я ничего не боюсь. Ты тоже ничего не боялась, верно?»
«Я боялась только себя. Потому что всегда была непредсказуема. И очень часто поступала себе во вред. Знаешь, я испытывала настоящее удовлетворение оттого, что изо дня в день разрушала себя все больше и больше…»
«Если бы не Ванька, я бы тоже так делала. Ванька, теперь Алеша…»
«Я всегда хотела иметь детей. Бог не дал их мне. Сейчас до меня наконец дошло, что он был прав. Такие, как мы с тобой, должны исчезать с лица земли бесследно. Как исчезли Содом и Гоморра».
«Но я не хочу исчезнуть бесследно. Я хочу соединить свою плоть с другой — самой любимой. Ведь рожденные в любви дети украшают наш мир…»
Муся услыхала, как скрипнула дверь, и подняла голову, решив, что это «скорая» — обход закончился с полчаса назад, — и их сейчас отвезут наконец домой.
В дверях стояла довольно молодая, хрупкого телосложения женщина в наброшенном на плечи белом халате. У нее было испуганное, заплаканное лицо.