Просидев за проверкой сочинений еще часа три, Верещагина прошла в ванную комнату. И когда с кремовой маской на лице вернулась, то от неожиданности вздрогнула, так как увидела посреди гостиной с удивлением разглядывающего ее Ершова.
– Сударь, мы так не договаривались… – взволнованно начала Татьяна. – И прошу, ради Бога, оставьте мне хотя бы немного личного времени… У меня и так от ваших визитов голова кругом до сих пор идет…
– Простите. Смотрю, что вы еще не ложитесь, вот и захотел пожелать вам доброй ночи…
– Благодарю!
– Более докучать не смею. Еще раз извините, доброй вам ночи…
И снова пропал.
«Ведь действительно дура, – подумала про себя Верещагина. – Выходит, что права Александра, от людей уже шарахаюсь, могла бы и спокойно поговорить с человеком…»
И уже в постели переключила все мысли на китайское постельное белье, которое ей помогла купить сестра. Положила руки сверху и на какое-то время блаженно закрыла глаза, словно погружаясь в сладостную нирвану…
Прошла неделя, Верещагина выкраивала по нескольку десятков минут в день, продолжая с интересом перелистывать страницы дневника Ершова. Она вроде бы даже как и специально растягивала во времени удовольствие общения с ним.
Июль, 30. Слава Богу, приехали! Тобольск! Сколько же лет я тебя не видел. Остановились во флигеле дома моего родственника по матушкиной линии на Захарьевской улице. Немного огляжусь и непременно отправлюсь путешествовать, вот и погода позволяет. А пока распаковываем багаж, достаем и расставляем книги, часть из которых я привез для библиотеки Тобольской гимназии.
Август, 1. После церковной службы и благодарственного молебна по случаю благополучного завершения пути пошли с матушкой на рынок. Вот уж где веселие-то. В Санкт-Петербурге на рынках не торгуются, не ведают они этой воскресной радости, когда можно уступить немного в одном, но сторговаться с выгодой в другом. Или лясы поточить с продавцом, бросая взгляд на тот же товар, но у его соседа… На рынках и говор иной, сценки бывают просто феерические, а уж сольные партии зазывал такие, что невольно пойдешь на сей звук. Заодно и на товар хоть одним глазком да взглянешь, а там и до покупки рукой подать…
Август, 2. С утра снова на службе. Матушка после службы пошла по родным, не иначе как место мне хлопотать… А мне надо бы и в Ишим, на родину, съездить. Вслед тому уж и планы строить… Хотя какие могут быть здесь планы… Если только поездить, Сибирь внимательнейшим образом изучить, да с этим багажом обратно в Санкт-Петербург…
Август, 4. Матушке сказали, что мест для меня в гимназии нет. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… Все места заняты-с! И санкт-петербургский университетский диплом не помог… А может быть, это и к лучшему… легче будет уехать. Матушка, даст Бог, немного обживется, родственными связями укрепится да любимым огородом займется, а там, глядишь, и вновь отпустит!
«Петруша, Петруша… Дорогой и любимый ты наш человек, – отложив дневник, размышляла Верещагина. – Ведал ли ты, когда писал эти сроки, что даже поездки по Сибири чуть позже станут для тебя лишь инспекторскими. Что даже в родной Ишим ты попадешь не скоро, так закрутит тебя вступление в должность учителя латинского языка, а вскоре и старшего учителя логики и русской словесности плюс обязанности должности библиотекаря фундаментальной библиотеки при Тобольской гимназии. Да и в Санкт-Петербурге окажешься лишь по служебной надобности… И это при твоем-то усердии… У нас ведь испокон веков: кто везет – на том и ездят…»
И ведь воистину так: педагогическая деятельность Ершова-учителя сменилась на должность инспектора, а затем и на директора не только Тобольской гимназии, но и всех училищ Тобольской губернии…
Утром Верещагиной предстояла новая встреча со своим курсом… Необходимо было поставить точку в обозначенном семинаре.