– Воспользовались тем, что я была в обмороке. А ведь вы не иначе как из потомков рода декабриста Рылеева? Неужели совести ни на грош не осталось, что же вы за чечевичную похлебку свою-то душу продаете?
– Никто и ничем не воспользовался, – спокойно ответил офицер. – Мы просто хотели с вами посоветоваться… И поверьте, лучше, чтобы эта книжица оказалась у нас, чем на помойке, на которую один бомж уже уносил вашу сумку в тот момент, когда вы действительно потеряли сознание…
– Предположим, что я вам поверю. И о чем вы хотите со мной посоветоваться?
– Есть мнение, что в дневниках Ершова зашифровано нечто, что может представлять интерес для России и ее безопасности…
– Чушь несусветная! – мгновенно парировала Верещагина. – В самом дневнике для вас нет ничего интересного, я его уже прочитала. А вот в сказках, практически во всех, есть некое потаенное откровение, но оно более связано не с безопасностью государства, а со спасением собственной души каждого из нас. Хотя в целом от этого также зависит безопасность государства. Надеюсь, что вы понимаете, о чем я говорю?
– Не совсем, – признался Рылеев. – Хотя уже в пятый раз вашего «Конька-Горбунка» перечитываю…
– Да, не всем открывается замурованная дверь в скале. Нужно кроме заветного слова «Сезам» еще иметь и любящее сердце… Я могу идти?
– Свободны…
И Верещагина вышла.
Лейтенант Рылеев не успел перелистать и несколько страниц дневника, как в кабинет вошел его начальник подполковник Скобелев.
– Красиво она тебя… И насчет предков, и насчет чечевичной похлебки…
– Да я с детства мечтал, честью и совестью, я докажу…
– Успокойтесь, лейтенант. А Верещагину придется-таки взять под контроль. Вам нужно будет проследить все ее связи, круг знакомств, если есть, то записи ее лекций… Все мне на стол… И еще ее разговоры с сестрой… Достали нас уже эти ворожеи с эрой Водолея… И при этом весь народ поголовно хочет быть Емелями: на печи лежать да водку с утра до ночи глушить… А женки да мамки по их велению, по их хотению чтобы вокруг них носились, ублажая всякое их желание… Ну чем тебе не сказка?
В ближайший воскресный день Татьяна уже была в Ишиме. Она пришла в храм, который долгое время был местом его, Ершова, общения с Богом… Пусть и в младенчестве, но в тот период, когда для нас открыт космос, когда наши чистые души допускаются до Творца.
Когда служба закончилась, она дождалась священника.
Батюшка Сергий был уже стар, чтобы верить в сказки, но слова Верещагиной, ее рассказ о том, что покойный писатель Ершов приходит к ней и просит помощи, его искренне заинтересовали.
– Батюшка Сергий, а может такое быть, что Господь действительно не принимает его душу? И можно ли ему в этом как-то помочь?
– Пути Господни неисповедимы, дочка! Могу лишь тебе пообещать, что и сам молиться о нем буду непременно, а вот насчет души… Был в истории Русской православной церкви один известный случай… Да вы о нем, вероятно, и сами слышали… Это история про Ксению Петербургскую…
– Это вы про ее подвиг блаженства? Так об этом, наверное, все знают…
– Путь этого подвига есть лишь следствие некой причины, а вот о причине сего поступка мало кто хочет задумываться.
– Тогда, батюшка, я попросила бы вас рассказать мне ее историю более подробно.
– Тогда только саму суть, а то мне еще к крестинам нужно подготовиться…
Верещагина согласно кивнула головой, и батюшка начал свой рассказ.
– Ксения Григорьевна Петрова до двадцати шести лет была замужем за полковником, имя которому было Андрей Федорович Петров. А служил сей полковник при царском дворе, где он был певчим. Должен тебе заметить, что в те времена сия должность считалась зело почетной. К тому же набирали в царский хор людей и красивых, и воистину талантливых. Вот таким и был ее муж – Андрей Федорович. А в остальном их обыденная жизнь мало чем отличалась от обихода иных зажиточных семейств Петербурга. Но, как говорится в книге пророка Исайи: «Мои пути – не ваши пути, а Мои мысли – не ваши мысли!» Нежданно-негаданно, в один из дней этой радостной, тихой и счастливой жизни Андрей Федорович внезапно умирает… И эта необъяснимая его кончина глубоко потрясла Ксению своей неожиданностью, а главное, пониманием, что любимый ее муж умер без должного церковного покаяния, соборования и причастия, что и тогда, и по сию пору является худым знаком. Казалось бы, молодая женщина, но ее представление о жизни и смерти подсказывают ей, что душа горячо любимого ею человека теперь не будет иметь покоя… После чего она отписывает некой бесприданнице свой дом и выбирает для себя крестный путь бродяжничества, искренне желая вымолить у Бога возможного прощения для Андрея Федоровича…