Вызволило Верещагину из психиатрической больницы лишь то, что на празднование 200-летия Ершова в Тобольск вновь приехала американка Алла Ранская вместе со своей матерью-старушкой, которая была правнучкой Ершова. Та и попросила устроить ей встречу с Верещагиной, посвятившей много лет изучению истории и творчества ее прадеда…
Да и родители переполошились не на шутку в поисках дочери. Сначала Надежда Леонидовна, согласно полученной из университета информации, думала, что дочь в отпуске и снова куда-то уехала. Но время шло, а дочь не объявлялась…
Слава Богу, помог сосед – генерал Гусев. Но так как он был на пенсии, то обратился к своему другу Рейну Виктору Александровичу, с которым они много лет проработали вместе, когда тот был мэром Ишима, а теперь был заместителем председателя Тюменской городской думы. А тот уже, в свою очередь, сделал несколько депутатских запросов…
В это же время в составе делегации Союза писателей России в область приехала и Александра – известная поэтесса, лауреат и орденоносец… И уже прямо на торжественном банкете спросила у прижимавшегося к ней губернатора про свою родную сестру…
Знали бы вы, что тут началось…
Но, как оказалось, снова не обошлось без ФСБ… Они, конечно же, знали, где находилась все это время Верещагина. Не могу сказать, что они лично участвовали в ее депортации в это место, но были в курсе всего того, что Верещагина там делала… Что поделать, издержки есть во всяком, даже благом производстве…
Перед Татьяной Виленовной извинились, восстановили в институте, даже дали ей новую квартиру, чтобы было где принимать иностранных подданных. И эта долгожданная встреча состоялась. Вечер был долгим и интересным. Особенно понравился всем рассказ о том, как еще за три года до празднования юбилея своего предка Алла Ранская добилась встречи с президентом России. Американские женщины, как оказалось, делают это воистину профессионально…
Зная всего три русских слова, Алла Ранская добилась участия в пресс-конференции, которую устроили для президента в Калифорнийском университете. Однако после четвертого вопроса, и вновь о Южной Осетии, пресс-конференция была свернута и президент собрался уже покинуть пресс-центр.
Понимая, что у нее более не будет возможности задать ему свой вопрос, Ранская прямым ходом, не обращая внимания на охранников, решительно двинулась в его сторону…
Люди из оцепления растерялись. А когда до президента оставалось не более десяти метров, один из офицеров оцепления, ожидая возможной провокации, сам буквально бросился ей под ноги…
Падая, американка громко выкрикнула эти самые три русских слова: Ершов, Конек-Горбунок… 200 лет…
И это, как ни странно, было президентом услышано…
Потом они вместе будут пить чай.
– Это хорошо, что вы не забываете про свои корни, – заметил президент России.
– Думаю, что это наши общие корни. И Пушкин, и Лермонтов, и Ершов, – ответила Ранская. – Забывая уделять должное внимание корням, можно загубить и само древо, именуемое Россией…
Через три года они снова встретились на кладбище в Тобольске, у празднично убранной могилы Петра Павловича… Стояли, внимательно слушая торжественные речи выступающих.
И вдруг среди гостей, все так же незримым для всех, кроме Верещагиной, неожиданно является молодой Ершов…
– Добрый день, Татьяна Виленовна, не могли бы вы представить меня своей любезной сестре? – спросил, подошедши к сестрам, Ершов.
– Почему бы и нет! – ответила Верещагина. – Знакомься, Александра, – Ершов Петр Павлович…
– Кто-то из потомков? – чуть кокетливо уточнила Александра, протягивая руку для поцелуя, и, не удержавшись, добавила: – Очень милый юноша…
– Сам! – чуть серьезнее произнесла Татьяна. – Ты же хотела, чтобы он тебе представился.
– Могла бы заранее предупредить… – буркнула та Татьяне.
– Как будто я сама его ожидала… – ответила Верещагина. – Теперь задавай свои вопросы, если они у тебя остались…
Александра мгновенно справилась с возникшим замешательством и обратилась к духу, как она воспринимала его, уже с вопросом:
– Так что же со сказкой-то, Петр Павлович? Кто все-таки настоящий автор: вы или же Пушкин Александр Сергеевич? Общественность жаждет знать…
– Вам лично это также необходимо? – негромко спросил ее Ершов.
– А как же? Если вы сами нигде не обмолвились о своем авторстве? – настаивала поэтесса.
– Я думал, что вы могли бы и сами, как человек, безусловно, одаренный и творческий, догадаться, что является тому причиной.