- Ага, и молоко у коров свернулось, а у медника собака сдохла:
- Поживешь с мое на белом свете - немного поумнеешь:
- А за хвост? - вскинулась Мара.
- Хватит! - прикрикнул Сварог. - Тут вам не латеранский ученый диспут, где позволительно чернильницами швыряться и за профессорские мантии друг друга таскать: Вы, голуби мои, как-никак теперь высокие королевские министры, так что ведите себя пристойно, привыкайте. Со временем, даст бог, обрастем подданными и заживем нормальной жизнью, так что учитесь должному этикету: Я поговорю насчет этой звезды с кем следует. Ты уверен, Карах?
- Точно тебе говорю, хозяин, - упорствовал домовой. - Старики говорили, у тех, кто умеет чувствовать, так оно и начиналось обычно - бессонница подступает, всякая ерунда по ночам чудится: Вроде бы есть какие-то отворотные церемонии и заклинания, но я их не знаю. У нас ученых было маловато, а потом, когда начались: ямурлакские пертурбации и наши начали понемногу разбегаться в поисках лучшей доли, ученые и вовсе куда-то запропали - чтобы не запытали до смерти всякие там охотники за старой магией и кладами. Ты уж поосторожнее держись, мало ли что может проснуться:
- Вот тебе живая иллюстрация к теории о вреде излишнего образования, насмешливо сообщила Мара. - Научил ты его грамоте на свою голову, от первой же прочитанной книжки в головенке все перепуталось:
- Дуреха рыжая, - беззлобно огрызнулся Карах. - Жизнь тебя еще не жевала во все зубы:
- Да-а?
- Ага. Только и умеешь, что мечом махать да с хозяином спать.
Мара прищурилась, медовым голоском спросила:
- А ты что, завидуешь? Тому, другому или всему сразу?
Карах от обиды прямо-таки заплясал на широком подлокотнике.
- Великий Солнцеворот! Первому завидовать смешно, мы с мечами никогда не баловались, у нас в этой жизни другие цели и, учено выражаясь, функции, а что до второго - типун тебе на язык, рыжая язва! Я тебе не извращенец какой-нибудь, я самый обыкновенный представитель древнего племени фортиколов, и сейчас, чтобы ты знала, нахожусь в расцвете лет и сил! Еще когда-нибудь найду себе супругу из своего племени! Не могли же фортиколы вымереть окончательно! И нарочно позову тебя на Брачный Хоровод, чтобы посмотрела, как приличные существа устраивают свадьбы!
- Ну-ну-ну! - осадил Сварог верных сподвижников, новоиспеченных министров. - Вы у меня сейчас кофий из рук вышибете: Кончай цапаться. К дому подлетаем. Мара, незамедлительно займешься библиотекой, как только поужинаем. Вот, кстати: Карах, ты по-прежнему намерен у дворецкого обитать? Что за выкрутасы?
- Никаких тут нет выкрутасов, - насупился Карах. - Соблюдаю старые порядки, только и всего.
Мы - фортиколы, а они - фартолоды, вот и весь сказ, какое тут может быть пересечение, положено в разные стороны расходиться, издали друг друга завидевши:
- У меня как-то не было случая спросить: - сказал Сварог. - Откуда они вообще у нас в замках взялись?
- Вам виднее, - дипломатично ответил Карах. - Они когда-то, как приличный "потаенный народец", тоже обитали на земле, а вот поди ж ты, вон они где оказались:
- Знаешь что? - сказал Сварог. - У меня как-то руки не доходили. Будет время, подсажу к тебе писца с хорошим запасом бумаги и велю изложить все, что ты знаешь касаемо нашего мира и его обитателей:
- Отчего же нет, - пожал плечами Карах. - Я - создание благонамеренное и приличное, нет на памяти ничего такого, о чем рассказывать было бы стыдно.
- Наплетет он тебе, - сказала Мара. - Ум за разум зайдет.
Карах ощетинился:
- По крайней мере, что познания мои, что воспоминания - насквозь мирные. А вот любопытно были бы твои мемуары почитать. Ужасно однообразное будет чтение, с одним-единственным запевом: "Режу это я кого-то под раскидистым дубом". "Сношу это я башку:"
Мара задумчиво произнесла, мечтательно глядя в пространство:
- Интересно, как это я до сих пор ни единого домового не прикончила? Даже недоумение берет, мало того - сущая досада: столь печальный недочет в биографии:
- Ты полегче, дворянка скороспелая, - отозвался Карах. - У нас мечей нет, но заклинания найдутся. Недельную икотку не хочешь?
- Я тебя тогда не то что через неделю - на другой день в замковом колодце утоплю:
Сварогу все эти их пикировки, имевшие целью потаенную борьбу за расположение хозяина и стремление выставить соперника в смешном виде, были уже знакомы, а потому он и не относился к ним всерьез. Лишь проворчал, выступая в роли строгого и справедливого повелителя:
- Стыдно, господа министры: Как дети малые. Да, Карах, вот еще что: Интересно, почему вы с моим домовым такие разные? Ты, как я давным-давно убедился, создание общительное, я бы даже выразился, общественное: А вот его я за полтора года и видел-то раза два, и то издали.
- Повадки такие.
- Чем он вообще занимается? - пожал плечами Сварог. - Может, и вовсе бездельничает?
- Да вряд ли, - рассудительно поведал Карах. - Я ж говорю, у нас повадки разные. Не любят фартолоды вам на глаза попадаться, только и всего, но это ж еще не значит, что он лодыря гоняет или о тебе не заботится. Как он может не заботиться, если ему по сути своей положено? Домовые предавать не умеют.
- Они одни, да? - фыркнула Мара.
- Хватит вам, не начинайте опять, - вполне серьезно на сей раз оборвал Сварог. - Голова раскалывается:
Глава 3
КТО КРИЧИТ В НОЧИ
Итак, каталаунский живой покойник: ну что о нем еще скажешь? Живой покойник, и все тут, к этому емкому определению, очень похоже, позаимствованному составителем книги от местных жителей, совершенно нечего добавить:
У закатной оконечности Каталаунского хребта, в глухой и малонаселенной ронерской провинции, граничащей с маркизатом Арреди из Вольных Маноров, есть небольшая деревня. Как часто бывает в этих местах ее население состоит главным образом не из землепашцев, а охотников и ремесленников - специфика округи, знаете ли, пахотной земли мало, да и та скудная, каменистая, почти не родит. Подобных уголков хватает в районах, примыкающих к Каталауну: захолустье, глушь, военного нападения опасаться нечего из-за захудалости примыкающих Вольных Маноров, так что тут нет и мало-мальски серьезных воинских гарнизонов (а ведь давно подмечено умными людьми, что таковые своим наличием оживляют экономику, ну, а отсутствием, легко понять, развитию последней не способствуют); торговые пути, большие дороги и даже контрабандные тропки проходят на значительном отдалении, что опять-таки имеет для экономики печальные последствия; новых людей почти что и не бывает, разве что указующий перст властей и полиции именно сюда зашвырнет очередного ссыльного; обитатели варятся в собственном соку, не хватая звезд с неба и не подкапываясь под фундаментальные вопросы бытия: Скука и глушь.
Одно существенное отличие: именно в этой глуши и помещается одна из не нашедших решения загадок. Не столь уж и далеко от деревни, всего-то лигах в двух, если выйти на окраину, свернуть налево и прошагать в гору, все время в гору, отдуваясь и смахивая обильный пот. А там, на лысой вершине заурядной горушки, по причине малозначимости даже не имеющей имени, как раз и помещается то ли он, то ли оно:
Там есть могила, почти у самой вершины, - глубокая, однако незасыпанная. Еще деды пробовали засыпать, но со временем убедились, что занятие это абсолютно бесполезное: как ни засыпай, а земля все равно куда-то девается, как в прорву. Давным-давно плюнули и перестали.
В могиле помещается мертвец - по описаниям смельчаков, именно мертвец, черно-синий и вонючий, тронутый разложением, да так отчего-то и задержавшийся на этой стадии восьмой десяток лет. Точнее говоря, не помещается, а где-то даже обитает. Поскольку он лежит смирнехонько только днем, в светлое время, а с наступлением темноты выползает, тварюга, из своей вечной квартиры, ползает и култыхает вокруг - никогда не отдаляясь, впрочем, от своей ямины далее трех-четырех уардов. Иногда неразборчиво причитает и стонет, но далеко не каждую ночь, причем закономерностей в его поведении не усматривается вроде бы никаких: может ныть и подвывать неделю подряд, а потом молчать месяц. Иные толкователи из тех, что без всякого на то основания тщатся представить себя деревенскими колдунами и поиметь под этим соусом почет и уважение односельчан, а также материальные блага в виде яиц, сметаны и битой дичины, пытаются порою уверять, что усматривают некие закономерности, позволяющие то предсказывать погоду, то урожаи и охотничьи успехи, то будущее родственников и соседей, - но по некоей традиции, идущей опять-таки от дедов, им, в общем, не верят и высмеивают. Деды давным-давно определили, что ничего подобного нет, а потому нечего и выделываться.